Гудини отпил глоток вина, чтобы удержать при себе мнение. Уже в который раз.
— …она совершила ошибку. Я по-прежнему верю в ее способности, но я пригласил вас сегодня не ради Маржери.
Гудини опустил свой бокал.
— Если доказательство, о котором вы упоминали, имеет какое-то отношение к той леди, я надеюсь, вы простите меня, если…
Сэр Артур жестом попросил его опуститься в кресло.
— Нет, Гарри, оно не имеет отношения к Маржери, хотя вполне возможно, что когда-нибудь мы снова поговорим о ней. Мое доказательство убедит даже такого законченного скептика, как вы…
Бокал выскользнул из пальцев Гудини, выплеснув последние капли вина на толстый персидский ковер у его ног. Она всегда называла егоникто другой не звал его так, даже Бесс.
Мамэ.
— Как?
Но снова англичанин остановил его жестом.
— Вы подтверждаете имя, Гарри?
Гудини откинулся в кресле и сложил руки на коленях, чтобы скрыть дрожь.
— Да. Но узнать его не так уж и сложно, сэр Артур.
— А я и не думал, что убедить вас будет легко.
Нагнувшись вперед, сэр Артур опустил руку в нагрудный карман своего парчового домашнего пиджака и, медленно и осторожно, под стать любому заправскому иллюзионисту, вытащил оттуда вышитый шелковый платок.
Гудини закрыл глаза, но все равно видел крошечные голубые незабудки, что украшали один уголок над вышитыми сиреневой нитью инициалами: Ц. В.
Цецилия Вайсс.
— Этот платок принадлежал вашей матери?
Когда Гудини открыл глаза, комната вокруг него плыла, и он отстраненно смотрел, как его бледная, трясущаяся рука берет платок и подносит к лицу. Запах «Арлекинейда», любимых духов матери, защекотал ноздри. Он держал в руках ее платок — тот самый, что она вышила за год до смерти; тот самый, что он лично подложил ей под руки, когда ее положили в гроб. Это было последнее, что он успел сделать перед тем, как опустили крышку.
Каким образом кто-то сумел забрать его оттуда?
— Это ее платок, так ведь, Гарри?
— Ее. — Гудини погладил тонкую ткань. — Как он к вам попал?
Широкая улыбка встопорщила серебристые, похожие на моржовые усы сэра Артура, и он ткнул тростью в толстый ворс ковра. Звук получился пустым и гулким, как последние удары сердца умирающего.
— Тогда это правда… все правда! Платок вашей матери!
Гудини вскочил на ноги. Легкая материя скомкалась в кулаке, которым он тряс перед лицом все еще улыбающегося англичанина.
— Я спросил, как он к вам попал!
— От одного человека. От спиритуалиста.
— Вы хотите сказать, от грабителя могил!
