Работавший — выпрямился неторопливо, посмотрел спокойными, темной синевы, глазами.
— Дорогой товарищ в берете, что это вы так — вроде я глухой или манекен?
Арсений чуть наизнанку не вывернулся — во всяческих выражениях дружелюбья, орал радостно:
— Да ладно, чудик! Я что, охаял тебя? Да ты… б таким знак качества давал! А этот вот — вообще художник! Как художник смотрит, ясно?
Парень умело уклонился от похлопываний по плечу, сказал, подумав:
— Ну, тогда и я как художник. Тоже на досуге малюем помаленьку… Вы, товарищ со шкиперской бородкой, сами ничего себе… Заметно, конечно, по лицу, по фигуре, что много ведете дискуссий, может, и не в сухую? А так — ничего, право слово. Тоже — модель. Интеллектуал — 70…
Аркадий сорвал с себя берет, хлопнул по колену:
— Браво! Вот это отбрил! Я — Бахтин, архитектор. С кем имею честь?
— Штоколов, бригадир.
— Фамилия — под характер! Штык — укол — что-то около… Прошу на этот раз без обид. Вознесенский приучил — к фонетическим ассоциациям. «С беспечной челкой на челе…» Помните?
— Предпочитаю Дудина. «Я равновесья не встречал прекрасного и скверны, соотношенья двух начал всегда неравномерны…» Помните?
— Ладно, ладно… Матч выигран по очкам… Успехов коллега!
— И вам, коллега, успехов!
…Вот так и встретились. Запомнилось Асе нелепое поведение мужа, запомнились плиты мрамора, дымчато-серые, аспидно-черные, сизые, как грозовые облака, — и больше ничего. Мало ли их, по нынешним временам, начитанных и с наточенным языком рабочих парней?
А потом был разрыв с мужем, тупая, непреходящая боль груди, дни, тусклые, как матовое стекло… Много времени уплыло.
…В воскресенье — отпустила девочек, работала в читальном зале сама.
Столбы солнечного света тихо двигались среди золотистой, как масло, финской мебели, из нарядных керамических кашпо свешивались игольчатые каскады аспарагуса. Пусто было в зале — заходили ненадолго, листали журналы. Только у окна сидел парень в белой нейлоновой рубашке с закатанными рукавами. На столе — высокая стопа книг; читал бегом, пожирая страницы, что-то выписывал. Ася изредка поглядывала на него с теплым чувством: упорный они народ — заочники, вечерники…
И вдруг он встал, подошел. Спросил смущенно «Вы не помните, как будет по-английски „поворачивать“?»
Ася помнила.
Пока он записывал, благодаря, — рассмотрела. Показалось: где-то уже видела это лицо, красивое чересчур эталонной, пожалуй, красотой…
Впрочем, чуть сдвинулись брови, и впечатление исчезло: в правильности черт проступил характер. И тогда всплыло из глубин памяти «штык-укол-что-то около…»
