Ясно, товарищ капитан.
Шура и Валя выходят в другую комнату.
Сафонов. Проклятая девка.
Панин. Почему проклятая?
Сафонов. Упорная.
Панин. Это хорошо.
Сафонов. А я разве говорю, что плохо? Я любя говорю «проклятая».
Панин. Любя?
Сафонов(услышал неожиданную интонацию этого слова). Ну да, сочувствуя. Что же я, человека на смерть пустил, так я за него уже и волноваться не могу? А если его нет два дня?..
Панин. Кого — его?
Сафонов. Ну, ее. Что ты ко мне, писатель, привязался?
Панин. Опять писатель?
Сафонов(улыбнувшись). Прости, пожалуйста, товарищ начальник особого.
В комнату входит Васин. Он в сапогах и в кителе старого образца с кожаными пуговицами. На плечах у него шинель.
Васин. Товарищ капитан, портупея у вас есть?
Сафонов. Что? Есть, есть портупея, найдем. (Подходит к Васину, берет его за пуговицу, радостно.) Ага, помню. Это в тысяча девятьсот двадцать пятом году такие в армии носили; помнишь, Панин? С такими пуговицами. Да?
Васин. Совершенно верно.
Сафонов. Хорошие пуговицы.
Из другой комнаты выходят Шура и Валя. Валя в галифе капитана, в сапогах, закутанная в полушубок, крепко прижимает его руками к груди.
Валя. Ох, как тепло, Шурка, в капитанском полушубке. Прямо мехом к телу… Хорошо. (Заметив Сафонова.) Спасибо, товарищ капитан.
Пауза.
Входит Ильин.
Ильин. Капитан, к аппарату.
Сафонов. Пойдем, Александр Васильевич; пойдем, начальник особого.
Сафонов, Ильин, Васин и Панин уходят.
Валя. А я их и не заметила. Ну, ничего. Он и правда знаешь какой теплый. А я замерзла… вода, знаешь, даже льдинки в ней. Еле доплыла.
Шура. А он тут переживал.
Валя. Кто это — он?
Шура. Капитан.
Валя. Это почему же?
Шура. Не знаю. Может, ты знаешь?
Валя. Нет.
Пауза.
Все ты врешь, Шурка.
Шура. Ей-богу.
Валя. Ой, холодно. (Поеживается.) Вот даже в полушубке, а все-таки холодно. А знаешь, Шура, я думаю, наверно, мне скоро опять идти.
Шура. Да ну?
Валя. Наверно.
Шура. Неужели капитан тебя опять пошлет? Я просилась, а он не велит. Почему?
Валя. Потому что я здешняя. А ты нездешняя.
Шура. Опять тебя. А сам переживает.
Пауза.
Я на него иногда гляжу, а у него глаза озорные, даже страшно. Он, наверно, до войны озорник был. Беда для баб.
Валя. Он некрасивый.
Шура. Это ничего, что некрасивый. А все равно, озорник был, я знаю. А сейчас притих. Он что тебе, не нравится?
Валя. Нет.
Шура. А когда понравится?
Валя. После войны.
Шура. А война, она знаешь какая будет?
Валя. Какая?
Шура. А вдруг длинная-предлинная. Нельзя после войны. Не скоро.
Валя.
