Васин. Штабс-капитан.
Сафонов. Ну, штабс — этого теперь нету. Значит, капитан. А из Красной Армии с каким званием в запас уволены?
Васин. В тысяча девятьсот двадцать девятом году, по инвалидности, в должности комбата.
Сафонов. Ну, комбата теперь тоже нет. Значит, майор. (Шуре.) Значит, пиши: «…назначаю майора Васина А. В.».
Пауза.
У меня шинели для вас нет. У меня тут только шинель комиссара моего осталась, так вы ее возьмите и носите.
Васин. Разрешите заметить, что все это будет незаконно.
Сафонов. Знаю, что незаконно. А что же, мне прикажете, чтобы у меня начальник штаба вот так, в лапсердаке ходил? Я вам должен звание присвоить, хотя и права не имею. Коли до наших додержимся, так и быть, простят они это нам с вами. Что, еще возражать будете?
Васин. Нет. Разрешите приступить к исполнению обязанностей.
Сафонов. Приступайте. Пойдем в ту комнату. Я тебе, Александр Васильевич, карту покажу. Только погоди. На дворе-то с утра холодно? Я еще не выходил.
Васин. Так точно, холодно.
Сафонов. Шура! У тебя там где-то бутылка стояла, а? (Наливает в жестяные кружки.) Водку-то пьете?
Васин молча пьет.
Как вижу, лишних слов не любишь?
Васин. Точно так, не люблю.
Сафонов(вздыхая). А я вот, есть грех, люблю. Ну, это ничего, это пройдет. Ты мне напоминай в случае чего. Будешь?
Васин. Так точно, буду.
Сафоновв Васин выходят. Шура, бросив машинку, прислушивается. Когда она не стучит, стрельба за окнами слышнее. Входит Панин. По-штатски кланяется Шуре, снимает и кладет мешающую ему фуражку.
Панин. Здравствуйте, Шурочка.
Шура. Здравствуйте.
Панин. Как поживаете, Шурочка?
Шура. Хорошо. (Возвращает ему тетрадку.) Я прочла, товарищ Панин. Мы позавчера вечером сидели с Валечкой и плакали. Это вы сами написали?
Панин. Нет, я стихов не пишу. Это мой товарищ написал. Мы с ним вместе на Западном фронте были.
Шура. А где он сейчас?
Панин. Нету его, убили.
Шура. Неправда.
Панин. Я тоже, Шурочка, сначала думал — неправда, а потом оказалось — правда.
Шура. Мы позавчера ночью сидели. Печку зажгли. Капитан на полчаса спать лег, а мы с Валечкой все читали и плакали. А потом Валечка собралась — и туда, в разведку пошла. А капитан открыл глаза и меня спрашивает: «Вы чего тут с ней читали?» И я ему опять прочла все. А он грустный лежал. «Хорошо», — говорит. Расстроился даже.
Панин. Капитан?
Шура. Ну да, капитан. А чего вы удивляетесь?
Панин(пожимая плечами). Так…
Шура. Он еще оттого расстроился…
Входит Сафонов.
Сафонов. А, писатель! Здорово.
