— По собственному желанию.
— А хотел — по статье и передать дело в ОБХСС, но меня отговорили.
— Но могли бы просто закрыть глаза. Подумаешь — детская шалость!..
— Знаете, я не люблю, когда расхищают доверенное мне государством имущество, — сказал Сусанин. Видно было, как он недоволен.
— Платили бы мне на пятьдесят рублей больше…
— Вам платили столько, сколько стоил ваш труд.
— Извините, за ту зарплату со стула не встают, а я вкалывал на совесть. При мне типография не знала проблем со снабжением. Я один работал за отдел, я купил всех кладовщиц на всех областных складах, где нам отпускали материалы и оборудование, я создал систему обеспечения, выверенную до мелочей. В Облснабсбыте типографии выделяли самое лучшее из того, что было… А теперь, кто даст вам мелованной бумаги, чтобы отпечатать для зверосовхоза паршивый листок «Браконьер — враг леса»?.. Хотите чаю?..
— Положено по фондам — значит, дадут, — насупившись, сказал Сусанин.
— Кукиш с маслом вам дадут!.. А может, и дадут… в конце декабря. Вот и печатайте, если успеете.
— Я тоже работаю на совесть и тоже с трудом живу без долгов. Но вместо того, чтобы воровать, я думаю, почему так дешев мой труд?
— А я не знаю, что такое долги. Могу вам взаймы дать…
Раздался звонок.
— Это жена, — не угадал Сусанин.
На пороге стояла очень красивая девушка, которая, судя по одежде, не умела выбирать наряды к своему лицу и своей фигуре. («Или не могла?» — подумал Подряников.) Девушка улыбалась, словно за дверью ей сделали что-то приятное, и в руках держала штаны. Звали ее Марина, а штаны были Сусанина
— Адам, — сказала Марина, — вчера ты ночевал у нас и ушел без штанов на работу. А сегодня ты ушел из дома и опять налегке. Ну, куда такое годится!
Сусанин повесил хохлатую голову, как набедокуривший ребенок. Казалось, он готов просить прощения или хоть всхлипнуть в осознание содеянного.
— Я получил бы десять ударов палкой, если бы решился натягивать штаны вблизи Фрикаделины.
Саша сказал:
— Проходите, — от одного вида девушки Подряников стал похож на быка, которого привели на случку. Он достал из баула бутылку коньяка, а к ней — три рюмки из ящика. — За знакомство!
— Уже весь дом знает, что ты два дня забываешь надеть штаны
— Наверное, объявят выговор по партийной линии за аморальное поведение, — сказал Саша, — если народ возмутится…
— Вообразим, что ничего не было, — сказал Сусанин тоном директора, заканчивающего прения подчиненных.
Опять раздался звонок.
