Сусанин терпел среднюю школу семь лет. Первое время он еще делал попытки удержать себя на волне студенческого уровня, поэтому по ночам зубрил учебники древних языков и из Ленинграда выписывал научные журналы и монографии, расходуя на книги половину зарплаты. Он надеялся, что жизнь, как подброшенная на ладони монета, повернется к нему аверсом и подарит случай, и этот момент, по его мнению, надо встретить во всеоружии знаний и всего того, что необходимо человеку, который собирается занять научную должность в исследовательском институте. Он посылал статьи в межвузовские сборники и пытался через областные инстанции оформить себе заочную аспирантуру в Ленинградском университете. Одно время он даже носил на уроки чемодан, который привез с собой; он был готов в любой момент сбежать из Сворска.
Статьи иногда печатали, с аспирантурой дело не склеилось. Предложили заочную в областном пединституте, но предупредили, чтобы на место в преподавательском составе Адам не рассчитывал — там не хватало штатных единиц даже для блатных. Сусанин согласился было и на это безрыбье, но ему не смогли подобрать научного руководителя. По его специальности их вообще в области не существовало…
С годами рассеивались связи в научном мире и шансы вернуться в Ленинград, никто уже не посылал Адаму приглашения на конференции, а из вузовских редакций спрашивали, какое научное учреждение представляет А.П. Сусанин. И Адам понял, что в крышку его сворского гроба вбивают последний гвоздь, что как ученый он погиб и будет аккуратно похоронен в каком-то очень скучном месте, вроде садика больницы для умалишенных.
Время этой страшной депрессии, когда Адам целыми днями сидел на дереве возле железной дороги, считал ползавшие тудa-сюда вагоны и мылил веревку, тяжело было пережить ещe и потому, что Сусанина оставили как бы без работы.
В отдел культуры Сворского района пришла из центра директива об учреждении службы по озеленению медных и бронзовых памятников. Заместителем начальника этой службы поставили Адама. Но во всем Сворске не было ни одного металлического памятника, если не считать латунного квадра перед домом, в котором провозгласили новую власть. Поэтому через год службу со штатом в тридцать человек, со служебными машинами, рассадником зелени и банковским счетом пришлось ликвидировать, а гербовую печать и официальные бланки припрятать на тот вполне реальный случай, когда поступит директива ставить на всех улицах памятники из меди и бронзы. Теперь Сусанин оказался не как бы, а просто на улице.
