Это было действительно так. Только зенитчики, расположившиеся во владениях Лэптару, брали иногда одну-две тачки кирпича, чтобы выложить переходы между бараками, утонувшими в грязи.
Когда батарея прибыла в Джулешти и зенитчики стали устанавливать свои орудия рядом с домом Лэптару, госпожа Джика страшно рассердилась. Как посмел военный министр нарушить неприкосновенность ее владений, послать сюда этих мужиков с пушками! Но господин Моцяну решил, что и из этого малоприятного обстоятельства можно извлечь выгоду. Он пригласил на обед командира батареи.
В полночь младший лейтенант Сасу вернулся пьяный и поднял батарею по тревоге.
— Ну, — сказал он солдатам, с трудом выговаривая слова, — нам здорово повезло. Мы будем охранять заместителя министра, а он уж позаботится о нас. Он приятель маршала Антонеску. Так вот: с завтрашнего дня ежедневно высылать наряд для работы на кухне у жены господина Моцяну. Понятно?
Итак, солдаты встретили весну, копая грядки в саду у Лэптару. Вскоре на грядках появились лук, чеснок, шпинат и редиска. Овощи первого урожая корзинами грузили на машины. В каждой корзине лежала визитная карточка, старательно написанная младшим лейтенантом или госпожой министершей: «Барону фон Киллингеру»[3], «Почетному члену благотворительного общества госпоже Марии Антонеску», «Госпоже Н. Малакса»[4] и т.д.
По вечерам же младший лейтенант надевал парадную форму и направлялся в особняк. Дежурное отделение тем временем приносило на батарею несколько корзинок с зеленью.
Изредка эту мирную жизнь нарушали воздушные тревоги. Сотни прожекторов бороздили звездное небо. Зенитчики вели огонь по самолетам, попадавшим в лучи прожекторов. Потом наступал отбой. Орудия замолкали и становились похожими на застывших в неподвижной позе жирафов.
Уходил в депо последний трамвай, и глубокое, тягостное молчание опускалось на город. Только время от времени в ночной тишине раздавались тяжелые вздохи паровоза: это шел на Восточный фронт эшелон с людьми и снарядами.
Иногда среди ночи на улице появлялась машина сигуранцы[5]. Она останавливалась у какой-либо бедной лачуги, заселенной рабочими-железнодорожниками. Агенты хватали и увозили мужчин, женщин, стариков, юношей. Лаяли разбуженные собаки, крестились перепуганные соседи. Они были бессильны что-либо сделать. Слухи об арестах доходили и до батареи.
— Так и надо этой большевистской сволочи, — рычал младший лейтенант Сасу. И, грозя кому-то револьвером, добавлял: — Попался бы мне в руки какой-нибудь коммунист, я бы ему показал!
