.
Прекрасно. Но… ведь вокруг этой простой разницы в рабочих ритмах жизни столько строилось и выстроилось теорий! И корректными коллегами Гегеля, и рядовыми фашистскими агитаторами, понукающими Ганса отнять землю у ленивого русского Ивана, «все равно на ней толком не работающего». Признайте, ведь это «Противоречие», «Противопоставление Ганса — Ивана» — было весьма актуальное, «рабочее», движущее, рождавшее кучу теорий и практических планов. Или, если в архитектурных терминах — «несущая конструкция». И что же?
Двадцатый век нашел вам, господа, еще одних работников: японцы, корейцы, китайцы… А теперь уже и малайцы, индонезийцы. Дал им в руки отвертки, а потом и новейшие технологии — и что же выяснилось?! Что по привычке к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, — европейцы, и сами в сравнении с теми, оказалось — трижды «ленивые русские»!
Сотни миллионов уплывших за океан рабочих мест вам скажут об этом! И все эти приставки, типа: Sony перед Ericsson…
И дело здесь не в каком-то там смехотворном нашем «реванше», — ведь русские, похоже, как не считали… размеренность, ровно-умеренность — достоинством, за которое надо бы тягаться, так и по сей день не считают. Но как же быть с тем фундаментальным взлелеянным вами водоразделом, когда вы и сами оказались вдруг — не по ту, не по правильную сторону?!
А по поводу нынешних «противоречий» — есть об этом в одной песне нашей Анны Герасимовой («Умка»): «Он сказал — пРоехали!..».
РУССКОЕ «КРЕПОСТНИЧЕСТВО»
И далее, Пайпс: «Каково же было положение русских крепостных? Это один из тех предметов, о которых лучше не знать вовсе, чем знать мало». Вот за что Ричард Пайпс заслуживает огромного нашего уважения. Это фраза настоящего ученого «пропустившего через себя» тысячи книг, авторов, писавших «о крепостничестве» и отбросившего сотни из них, хотя зачастую и самых громких, раскрученных, но «знающих мало»… Слушаем Пайпса далее:
«Прежде всего следует подчеркнуть, что крепостной не был рабом, а поместье — плантацией. Русское крепостничество стали ошибочно отождествлять с рабством, по меньшей мере еще лет двести тому назад. Занимаясь в 1770-х гг. в Лейпцигском университете, впечатлительный молодой дворянин из России Александр Радищев прочел «Философическую и политическую историю европейских поселений и коммерции в Индиях» Рейналя. В книге одиннадцатой этого сочинения содержится описание рабовладения в бассейне Карибского моря, которое Радищев связал с виденным им у себя на родине. Упоминания о крепостничестве в его «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790 г.) представляют собою одну из первых попыток провести косвенную аналогию между крепостничеством и рабовладением путем подчеркивания тех особенностей (например, отсутствия брачных прав), которые и в самом деле были свойственны им обоим.
