Но больше всего ценил Будулай в своем юном друге, что очень способным оказался он учеником, начисто опровергая мнение, будто талант кузнеца может переливаться из жил одного человека в жилы другого только с родной кровью. А когда Ваня взялся делать решетку для ограды вокруг могилы, можно было подумать, он только и ждал этого часа, чтобы окончательно доказать, на что способен.
Как-то Будулай спросил у него:
— А ты не знаешь, Ваня, кто это посадил на могиле за хутором кочетки?
Кованый конь в руке у Вани вздрогнул и сдвинулся со своего изображения на картоне, с которым юноша сверял свою работу.
— Знаю. Только я вам этого не могу сказать.
Будулай удивился:
— Почему?
— Если я скажу, мамка меня заругает.
Молоток остановился в руке у Будулая, а потом он не сразу, нетвердо опустил его на наковальню.
— Ну, если тебе мамка запретила, то ты и не говори.
С горечью задумываясь о причинах столь неприязненного отношения к нему матери Вани, он чуть не пропустил виноватый вопрос юноши:
— А вы ей не скажете?
Будулай не смог удержать невеселой улыбки.
— Как же, Ваня, я ей могу сказать, если мы с ней совсем не разговариваем? Твоя мамка меня почему-то за три версты обходит.
— Вы на нее не обижайтесь. Это ее в детстве напугали.
— Я, Ваня, не обижаюсь. Какое я имею право обижаться на нее?
— Это она кочетки посадила.
Молоток во второй раз застыл в воздухе над плечом Будулая.
— Она?
— Да. Она и могилку два раза в год, перед Маем и Октябрем, ходит убирать.
Молоток и щипцы задрожали в руках у Будулая, он отложил их в сторону. Непонятная тревога заползла ему в грудь.
— А ты не знаешь, Ваня, почему она это делает?
— Ока говорит, что нехорошо одинокую могилу без всякого присмотра оставлять. — И, пугаясь, что в своей откровенности он зашел чересчур далеко, Ваня счел необходимым опять предупредить Будулая: — Только вы, пожалуйста, не проговоритесь ей. Она не хочет, чтобы об этом знали в хуторе. Она говорит, что такими делами нехорошо хвалиться. Не скажете?
— Будь спокоен, Ваня, не скажу.
— Честное комсомольское?
Улыбаясь, Будулай смотрел на него омытыми влагой глазами.
— Что-то, Ваня, я не видел комсомольцев с такой бородой, как у меня.
— Все равно. Я когда мамке рассказываю что-нибудь секретное, она сперва всегда мне комсомольское слово дает.
— Честное комсомольское! — твердо сказал Будулай.
Так вот еще какой могла быть эта женщина, о которой говорили, что у нее невозможный характер. Он и раньше подозревал, что все это не так просто. И Будулай вспоминал то выражение, которое он случайно подсмотрел на лице у Клавдии в лесу. Он не мог тогда обмануться. И своему сыну она вложила такое же сердце.
