По всей видимости, к этому Степанову, «почкующему гниль» в курилке, ходят только за одним.
За тем, из-за недостатка чего Илюха сбежал из прекрасно охраняемой квартиры, подвергнув свою жизнь чудовищной опасности.
Ясно.
Девушка провела Владимира по широкой лестнице на четвертый этаж и показала пальцем в конец коридора, открывавшеюся перед ними:
— Идите до конца и потом направо. Там еще одна лестница, точно такая же, как эта… по которой мы сейчас шли. Параллельная. Но она забита, и вход туда Только через четвертый этаж.
— Зачем же такие премудрости?
— Да там… ремонт, что ли, делать собирались, вот теперь и запрягают уже второй год. А туда теперь все курить ходят.
— Понятно, — коротко ответил Владимир. — Спасибо.
— Вы, если увидите сегодня Илью, передайте… чтобы он позвонил Кате, — поспешно, скороговоркой, выпалила девушка и отвернулась.
— Обязательно, — ответил Владимир. Всего хорошего… Катя.
И он решительно зашагал по коридору.
* * *
На лестнице, приспособленной для студенческих нужд благодаря нерадивости ремонтников, Свиридов сразу же увидел сидящих на подоконнике двух модно одетых молодых людей.
Впрочем, на их лицах было написано тупое, угрюмое ожидание, не соответствующее общему впечатлению от их прикида.
— Где я могу найти Степанова? — спросил Владимир.
Один из парней, подняв голову, окинул его быстрым взглядом и произнес:
— Степу-то? А тебе чего?
— То же, что и вам, — не вдаваясь в особые разъяснения, проговорил Свиридов.
— Тогда за нами будешь.
— Нет, а где он? — уточнил Владимир.
Молодые люди переглянулись.
— Внизу… с пацанами. Э-э, баклан, ты куда? — воскликнул один из них, увидев, что Свиридов сбегает вниз по ступенькам. — Ты че, бля?
Этажом ниже стояли четверо. Среди них выделялся длинный, тощий парень в черных кожаных штанах и черном же свитере.
А выделялся он цветом своих волос: впереди они были ядовито-синего цвета, а сзади — цвета морской волны, с довольно приятным для глаза зеленоватым отливом.
Артистичный товарищ.
Остальные трое были обычные мажорные хлопцы в дорогой одежде и с наглыми рожами.
Еще совсем юные — лет по двадцати, не больше.
— Мне нужен Степанов, — коротко сказал Владимир, приближаясь к группе.
— Ну… я Степанов, — сказал длинный. — Что хорошего скажешь?
— Ты сегодня видел Илью Свиридова?
— А тебе-то что? Ты что, его папа? Или, может, мама?
Троица стильно прикинутых недорослей заржала.
— Я у тебя серьезно спрашиваю.
— Серьезно спрашивает только следак на пресс-хате, а ты мне туфту травишь, — невозмутимо ответил тот и выставил нижнюю губу. — Или, может, ты мусор?
