Однажды утром двумя неделями позже я прихватил с собой крошечный пузырек и отнес его Барту в его аналитическую лабораторию, которая располагалась дальше по коридору. Я попросил Барта отвесить мне небольшое количество препарата в отдельный контейнер. Мне было не важно точное количество, я просто хотел отмерить несколько миллиграммов; я хотел определить вес этого количества с точностью до четырех знаков. Барт исчез на нескольких минут, затем вернулся ко мне с моим пузырьком и контейнером, содержащим небольшое количество почти белого порошка.
— Здесь точно 3.032 миллиграмма, - сказал Барт, добавив, что препарат слегка горьковат.
— Откуда ты узнал? - поинтересовался я.
— После того, как я отвесил немного псилоцибина в контейнер, на лопаточке остался след, так что я облизал ее. Немного горько.
— Ты внимательно прочел то, что написано на этикетке?» - спросил я у Барта.
— Это же пузырек с псилоцибином, который ты получил совсем недавно, разве не так? - спросил у меня Барт, все еще разглядывая забавной формы пробирку в своей руке. Он прочел надпись на этикетке. Там было сказано, что внутри Лизергид. «Ох», - вырвалось у Барта.
Следующие несколько минут мы потратили на то, чтобы понять, сколько ЛСД могло уместиться на конце лопаточки, и решили, что, наверное, не больше нескольких микрограммов. Но несколько микрограммов могли оказать довольно сильный эффект, особенно на этого любопытного, но консервативного аналитика, у которого не было никакого опыта приема наркотиков.
— Ну, - сказал я Барту, - готов поклясться, что у тебя будет незабываемый день.
Так и случилось. Первые признаки воздействия мы заметили примерно через двадцать минут. Пока шла переходная стадия, продолжавшаяся следующие сорок минут, мы слонялись по улице и гуляли вокруг опытного завода позади главного лабораторного здания. Для Барта настал поистине радостный день, каждая обычная вещь обретала в его глазах волшебное качество. Реакторы Пфаудлера из нержавеющей стали казались ему гигантскими зрелыми дынями, которые было пора собирать; ярко окрашенные паровые и химические трубы были похожи на выполненные в авангардистской манере спагетти с соответствующим запахом, а инженеры, ходившие неподалеку, напоминали поваров, готовивших королевский банкет. Барт не чувствовал никакого страха, все было для него веселым развлечением. Где бы мы ни бродили, тема еды и связанных с ней удовольствий оставалась лейтмотивом переживаний Барта.
