Вчерашняя разбойная вольница, сделавшись королевским войском, призванным оберегать окраины Речи Посполитой, возгорелась мечтой о некоем почетном месте в панской республике; зародилась та идеология, которая сыграла потом столь важную роль в истории Украины. Она заключалась в сближении понятия «казак» с понятием «шляхтич». Сколь смешной ни выглядела эта претензия в глазах тогдашнего польского общества, казаки упорно держались ее.
Ход их рассуждений был прост. Шляхтич владеет землями и крестьянами по причине своей воинской службы в пользу государства; но казак тоже воин и тоже служит Речи Посполитой, почему же ему не быть помещиком, тем более что бок о бок с ним, в Запорожье, жили нередко природные шляхтичи из знатных родов, шедшие в казаки?
Свои вожделения реестровое войско начало выражать в петициях и обращениях к королю и сейму. На конвокационном сейме 1632 года представители войска заявили:
«Мы убеждены, что дождемся когда-нибудь того счастливого времени, когда получим исправление наших прав рыцарских, и ревностно просим, чтобы сейм изволил доложить королю, чтобы нам были дарованы те вольности, которые принадлежат людям рыцарским».
Скапливая богатства (добытые в ходе военных походов), обзаводясь землей и слугами, верхушка казачества в самом деле стала приближаться экономически к образу и подобию шляхты. К тому же на территории Запорожской Сечи жили не только профессиональные воины, но и те, кого казаки презрительно именовали «чернь» — холопы. Крестьяне, по тем или иным причинам не ставшие казаками. Они шли в услужение к богатым старшинам или занимались привычным делом — сельским хозяйством. Известно, что у того же Богдана Хмельницкого было земельное владение в Субботове, дом и несколько десятков челяди.
К середине XVII века казачья аристократия по материальному достатку не уступала, а иногда и превосходила, мелкое и среднее дворянство. Отлично понимая важность образования для дворянской карьеры, она обучала своих детей панским премудростям. Менее чем через сто лет после введения реестра среди казацкой старшины можно было встретить людей, употреблявших латынь в разговоре. Верхушка казачества переняла не только привычку общаться на иностранном языке, но и существовавшие тогда правила этикета и моды. Фактически она ничем не отличалась от шляхтичей, кроме одного — законодательно их новое социальное положение в польском высшем свете не было закреплено. Это вызывало сильное раздражение у казаков. Попытка решить этот вопрос дипломатическими средствами окончилась неудачей, тогда казаки решили получить свое силой оружия.
