Горестно усевшись на подоконнике, я раскрыла окно, надеясь, что Калеб не примет это за звуки побега и не ворвется в мою спальню. Я прикурила от старой зажигалки, подаренной кем-то из бывших друзей, и с наслаждением затянулась. Казалось, меня должно было замутить от них, но наоборот, все мое существо радовалось, чему-то такому запретному, о чем никто не знает. Здесь и сейчас не было моей беременности, родителей и точно не было Калеба. Мой мозг взял передышку и запретил мне думать о нем. К полному счастью не хватало кружечки глинтвейна, которого я так любила.
Снизу не доносилось ни звука. Спрятав сигареты назад, я пошла в ванну, желая избавиться от Его невидимого присутствия, что незримо обитало со мной. Именно там я могла отдохнуть и расслабиться. Понежившись в горячей воде, я наконец-то решилась выйти, думая о том, что придется спуститься вниз и пожелать ему доброй ночи. Не смотря на то, что мои родители не спали в таком понятие как спят люди, таковым был наш ритуал, они не желали лишать меня простых человеческих радостей, столь привычных в обычных семьях.
Но далеко ходить не пришлось. Калеб сидел на верхушке лестничного пролета
— Думал, ты утонула, — недовольно заговорил он.
— Неправда, ты прекрасно слышал, как бьется мое сердце, — отрезала я, чтобы не подаваться чувству вины, за то, что веду себя с ним грубо. Кажется, одной сигареты было мало, мне вновь захотелось курить, когда я увидела его фигуру, сидящую в такой позе, будто из рекламы одежды. Так даже нашу лестницу можно было продать. Целиком.
— И не одно твое, — не смущаясь, добавил он, отчего смутилась почему-то я, устыдившись своей беременности. Какой же толстой и гадкой я себе сейчас казалась, ужасной космической темнотой рядом с далекой яркой недоступной звездой по имени Калеб.
— Не присядешь? — похлопал он по ступеньке возле себя.
Я опасалась такой близости, особенно когда мои волосы были мокрыми и, несомненно, источали более сильный аромат, чем всегда. И не стоило забывать о его опасной притягательности. Я панически боялась повторения того, что было в гостиной. Чтобы избежать не желательной (да кого я обманываю?) близости я села напротив него, прислонившись к перилам. Он усмехнулся такой понимающей улыбкой, от которой у меня заныли зубы. Но понимал ли он действительно, зачем я поступала так?
— Почему ты хотела поехать в Лутон одна?
А к чему такой интерес? Я рассматривала Калеба и могла лишь догадываться о причине всех его вопросов. Зачем ему все это? Хотя, возможно, Самюель права в своих рассуждениях о нем, Калеб одинок, и ему скучно, я же новое лицо в его окружении. Безусловно, он привык знать все и обо всех, в своем маленьком царстве девушек. Кажется, в школе девушки делились на три категории: те с кем он уже встречался, с кем собирается встречаться и кто еще не подрос, чтобы с ними встречаться. Неудивительно сколько недовольства должно приносить ему, то, что я не падаю ниц, перед его красотой. Как же он должен быть разочарован и обижен.
