Потом ворота отворились.
По одному, по двое пленников начали загонять за стены. Иеронимус было замешкался и тут же был наказан — тупым древком его ткнули в шею. Беззлобно ткнули, постарались не повредить. Так пастух подгоняет отбившуюся от стада корову. Иеронимус прикусил губу, опустил голову.
Как скот, столпились пленники в узком проходе между двумя замковыми стенами, внутренней и внешней. Беспокойно поводили глазами, топтались. Стражники отстраненно смотрели на них — следили, чтобы никто не озоровал, но больше ничего не делали. Потом расступились, пропуская кого-то.
Показался рослый толстый человек, лысый, с красным простецким лицом. Управляющий или сенешаль. Сердито оглядел невольных гостей, откровенно подозревая в них воров, убийц и мошенников — последнее в самом лучшем случае.
Среди пленных началось движение. Выказывая изрядную сноровку, стражи начали разводить спутников Иеронимуса. Действовали без жестокости, точно имели дело с неразумными животными. Одних отводили в казематы внешней стены, других ставили на колени посреди двора под охраной трех мрачных стражников с неподвижными лицами.
— Сарацины, что ли? — шепотом спросил Верекундий у Варфоломея, улучив секунду.
— Не похожи, — так же ответил Варфоломей. — Я видел сарацин. Торговал с ними.
Управляющий выхватил взглядом в толпе пленных монаха. Нахмурил широкие лохматые брови, ткнул толстым пальцем себе под ноги.
— Сюда, ко мне.
Иеронимус подчинился.
Один из местных солдат тут же подошел поближе, настороженно следя за пленным, — как бы не отмочил чего.
— Как звать?
Иеронимус поднял голову.
— Иеронимус фон Шпейер.
Управляющий — заплывшие глаза, нос картошкой — смотрел на него с откровенной насмешкой.
— А! — произнес он, как будто это имя было ему знакомо. — Фон Шпейер… Явился… Дерьмо дерьмом. И снаружи, и внутри.
Иеронимус молчал.
А управляющий продолжал распекать его:
— Святым себя вообразил! Ты, небось, и срешь-то одной гордыней.
Иеронимус слегка покраснел. Возразил:
— Ни один из святых не стал бы святым, если бы сначала не захотел этого.
— Правду говорят: начнешь думать — наплодишь ересей, — хмыкнул управляющий.
— Не мне судить, — ответил Иеронимус.
Управляющий надвинулся на него своей внушительной тушей. Спросил в упор:
— Чего ты ждал? Что тебя здесь встретят с распростертыми объятиями?
Иеронимус покачал головой.
— Об этом я никогда не думал.
Управляющий засмеялся. Заколыхал обширным брюхом, закраснелся толстыми щеками.
— Героем себя считаешь.
