Холм исчезал за нашими спинами с поразительной быстротой — таял, точно оставленное на солнце мороженое. Боясь потеряться в тумане, я отчаянно хваталась за локоть Теда и бежала за ним в пол-оборота, пытаясь разглядеть остатки холма в непроглядном тумане.
…
С моего последнего визита больничные коридоры совсем не изменились: те же белоснежные гладкие стены, огромное количество снующих туда-сюда людей и персонал в спецодежде, больше похожий на выведенных в инкубаторе птенцов — лица, наверное, выдавались вместе с рабочей формой.
Саймон сидел рядом со мной, нервно постукивая правой ногой, но внутри меня уже не было никакого волнения: я знала судьбу, которая ждала Дейзи. Кома. Тед сказал, что она справится, но я даже не знала, могла ли ему верить.
Мне хотелось успокоить его, сказать ему, что все будет хорошо, но я не могла найти тех слов, которые могли бы взбодрить его.
В руках я вертела белую мохнатую ромашку. Цветок помогал мне не забывать о Дейзи, которая сейчас лежала в палате за стеной и которую сейчас обследовали врачи. Мне даже показалось, что среди них был мистер Браун, но, возможно, действительно только показалось. Я еще ни разу не видела психиатра с тех самых пор, как я хлопнула дверью его кабинета.
В дальнем углу приемной сидел отец Дейзи — невозмутимый, точно скала, хотя на самом деле я могла только догадываться, какие чувства бушевали у него внутри. Старик неотрывно смотрел в одну точку где-то посреди белоснежной стены.
Из палаты вышел врач. На лице его лежала печать усталости и хронических недосыпов. Саймон, заметив доктора, тут же поднялся, и тот отвел его в сторону, что-то говоря вполголоса. Я уже не могла здесь находиться. В конце концов, помочь я ничем не могла, а ничего нового врачи сказать уже и не смогут. Я знала только, что мне стоило отказать Дейзи осуществлять ее затею в такую погоду, но сейчас было уже ничего не изменить, хотя это и не уменьшало чувства вины, камнем лежащее на моей душе.
— Джинни? — окликнул меня Саймон, увидев, что я ухожу.
— Мне в школу надо. И так уже опоздала, — сонно пробормотала я, схватив оставшуюся на скамье сумку. Краем глаза я наблюдала за лежащей за прозрачным стеклом девушкой и за тем, как шел на мониторе ее пульс — ровными редкими всполохами. Если бы не этот признак жизни, можно было вообще подумать, что у нее не было пульса. Накануне вечером врач говорил, что то, что произошло с Дейзи, очень похоже на то, что случается с человеком в экстремальной ситуации. Это как защитный инстинкт — организм тут же отключается, остаются только вегетативные функции. Когда Дейзи придет в себя, не известно. Может, вообще никогда, но я старалась об этом не думать.
