- Держите крепче, сверток тяжелый.
Он действительно был тяжелый, настолько тяжелый, что я чуть не выронил его. Потом я снова взглянул на него. Он уже и не улыбался, но еще и не распрощался со мной окончательно.
- Продайте его за ту сумму, которую сумеете выручить, и отдайте мне половину. О чеке можете не беспокоиться.
- А почему бы вам самому его не продать? - поинтересовался я. Теперь у меня было одно желание - поскорее отчалить и вовсе его не видеть, но я не мог не задать этот резонный вопрос.
- Не могу оставить корабль, по крайней мере сейчас. Но это неважно. Я знаю, что вам я могу доверять.
В ответ ничего не приходило в голову. Но я подумал еще и спросил:
- А где я, по-вашему, продам золотой кирпич в Пенхарроу?
- Попробуйте в Кленбридже. Продайте его там завтра, а я подплыву сюда в это же время в понедельник.
- Может, захватить что-нибудь из провизии в магазине, сахар там, или банку бобов?
- Нет-нет, спасибо, мне нужны только деньги, все остальное у меня есть.
Его голова исчезла, я отпустил канат, и течение потащило лодку прочь от черной обшивки парусника. Уже потом я вспомнил, что не обратил внимания на название судна...
В бухточке, как я и предполагал, никого не оказалось. Я вытащил сверток из лодки и вынес на берег. Затем сел и стал развязывать стянутую морскими узлами мокрую кожаную бечевку. Не могу резать веревку, если есть шанс ее развязать. Бумага стала расползаться под моими пальцами, что-то блеснуло в прорехе.
Узлы подались, и я развернул бумагу. В наши дни, к сожалению, мы не очень-то часто держим в руках золото. Оно стало экономическим символом и потому погребено в подвалах международной валютной системы. Так что сказать, точно ли это золото, я не мог, тем более, что мне очень уж хотелось убедиться в обратном. Но штука выглядела вполне золотой. От нее, правда, тянуло могильным холодом.
Формой кирпич не вполне соответствовал современным стандартам, а напоминал скорее те небольшие кирпичи, из которых сложены развалины аббатства Святого Албана, построенного во времена римского владычества. И уж во всяком случае он не был гладким, поверхность была зернистой, как у неоструганного дерева. Я почти с отчаянием делал эти наблюдения. Не хотелось, чтобы это и в самом деле было золото...
Дома положил сверток в нижний ящик комода, ничего не сказав жене. Случай, право же, никак не подходил для того, чтобы делиться своим душевным беспокойством с кем бы то ни было. Позже я взял старенькую ножовку по металлу, которая валялась в гараже, забился в дальний угол и отпилил уголок кирпича. Сталь мягко и почти беззвучно вошла в брусок. По срезу он был золотым, но зернистость была и внутри. Я собрал опилки на лист бумаги, скомкал его и с осознанием собственной расточительности смыл водой в унитазе.
