К чему стремится Ураган? | страница 8
Подточенные неистовствующими потоками металла, пали древние стены Дома Королей.
Хранитель. Он отрешенно стоял на пузырящейся, волнующейся, дымящейся бронзе, увлекаемый, кружимый ее уверенным потоком, среди гибнущих пределов Дома – обнаженное человеческое тело в центре буйства хаоса. Терпеливо ждал. Совершив во всем этом безумии едва одно движение: воссоединил Меч, – возвратил в одно Черную и Белую Шпаги.
Все кончилось. Металл ушел. Оставив их – Бога и Человека – лицом к лицу; взгляд во взгляд.
Бронзовый Бог. Гигант. Непринужденно встал, лениво поигрывая упругостью своих мышц. С наслаждением потянулся. Удовлетворенно вздохнул. Не спеша, обнажил свой клинок (огромный, бронзовый, обоюдоострый клинок), величественным жестом отбросил ножны. И презрительно-неторопливо вознес над головой в широком замахе меч. И с силой послал его вниз: на Человека.
Я устал. Он тоже. Раскаленный, каждое движение срывало с Него металлический пот: кипящая бронза заливала обоженную землю, пятнала брызгами мое призрачное тело.
Мечи столкнулись вновь. Расцепились, неся на своих искалеченных клинках свежие метки: тот меч, получив, на своем, уже изуродованном зарубками, вишнево-красном от жара, лезвии, новую щербину, глубиной в треть клинка; «Благоговение и Ужас» – разбрызгивая врозь слепящие черно-белые искры, ложившиеся на землю вдруг крапинами гигантской черной или белой чешуи, оставлявшей вместо себя на истерзанном клинке, словно раны, поблекшие, помутневшие, потерявшие весь прежний свой неимоверный блеск, пятна.
Вновь мной овладевала дремотная отрешенность безразличия к Миру и себе – к Жизни. От былой бесчувственно-бодрой, радостной силы оставалось мало – она истаяла.
Моя сила.
Я был бы уже бесформенной мертвой плотью, куском мяса, смирись я тогда, под первым Его ударом, подавленный величием ЕГО надо мной превосходства. Но я всегда принимал смерть на клинок. И потому, без надежды, но послал свой Меч во встречном движении ЕГО мечу.
Клинки столкнулись и,
не одолев один другого,
разлетелись, готовясь к новой схватке.
Я непонимающе… Я стал равен ЕМУ во всем. Он исходил жаром – весомым земным жаром разъяренных недр. Я был призрачный свет. Золотой Огонь – сама Жизнь извергалась ярящимися глубинами Камня, вделанного в рукоять моего Оружия, Жизнь щедрым валом питала меня, наполняла меня, переполняла, сочилась из пор, рассеиваясь вокруг облаком золотого блаженства…
Камень? Взгляд мельком. Он еще пылал, но был прозрачен насквозь; был полым, мертвым внутри. Жила, волновалась, изменялась лишь его оболочка и тонкая грань под ней.