— Все, что они утверждают, — галиматья, чистый вздор! Надо было передать его!
— Да, мы бы организовали встречу непрошеных гостей, — Гонта отвернулся.
Юноша-эксперт снова появился в зале.
— Извините, товарищ подполковник. Очень важно…
— Слушаю. — Они отошли в сторону.
— «Азбуки», которую мы нашли, вчера под полуротондой не было. Я сам все облазил. Кроме того, в парке идут съемки. Книгу сразу бы обнаружили.
— Вы хотите сказать…
— Выбросили из гостиницы, товарищ подполковник. Вчера вечером или сегодня утром…
— При немцах, при чертовых швабах, сюда никого не пускали. А кто был в лагере, тот уже ничего не скажет. И косточек их не осталось. Одних прямо здесь поубивали, других за кирпичным заводом. Остальных там, — сторожиха махнула рукой.
Все молчали.
— …В Польше, в неметчине. А здесь в сорок четвертом все посожгли, поуничтожали. Бараки долго горели — весна стояла дождливая. Потухнут и опять горят…
— После войны вы в школе работали. Правда? — сказал Мол-нар.
— Потом с детьми сидела. Теперь в замке.
— В последний день вы ничего особенного не заметили?
— Был человек перед закрытием… Как вам сказать? Очень приглядывался…
— А точнее?
— У меня он мало был. Больше в шестом зале. У «Оплакивания» я его видела. От «Зосимы с Савватием» перешел к «Троице».
— Не знаете, откуда он?
— Человек шестьдесят тогда было. Из «Солнечного Закарпатья», еще из какого-то санатория. У «Дмитрия Солунского» не протолкнуться… Пожилой, в замшевой куртке. Под курткой свитер. Долго стоял. Вот и кассир-смотритель может подтвердить, — она показала на мужчину, входившего в зал.
— Буторин Петр Николаевич, — представился кассир-смотритель. Двумя пальцами он осторожно держал обгоревшую спичку.
Ненюков поздоровался.
— У меня к вам несколько вопросов. Когда в последний раз в замке ремонтировали крышу?
— При мне не ремонтировали, я здесь год.
— А электропроводку?
— Центральная котельная выходила из строя, это точно, — Буторин переступил длинными ногами.
— Может, на чердаке проводили другие работы?
— Приходили из пожарной охраны, но наверх не поднимались, — ответы звучали по меньшей мере наивно.
— Вы осматривали выставку перед закрытием?
— Мы это делаем втроем.
— Люк на чердак был закрыт? Хорошо помните?
— Теперь во всем начинаешь сомневаться, спросили бы вчера — поклялся б! А сегодня… — Глаза у Буторина были белесые, наполовину закрытые набухшими веками. Длинноногий, с полузакрытыми глазами, кассир-смотритель напоминал большую голенастую птицу.
