Ее фамилия не Макиннон — вот это она знала точно. Сабина хорошо помнила, как Йорк рассказывал, что его мать и мать Рода были сестрами, но не называл их девичьей фамилии.
Медсестра в приемной подняла голову от своего компьютера. Сабина пробормотала:
— Я пришла к… — Тут она сбилась и начала снова, по-другому: — Я договорилась здесь встретиться с мистером Йорком Макинноном. Может быть, он…
Ответом ей была ослепительная улыбка. Безусловно, медсестра прекрасно знала, кто такой мистер Йорк Макиннон.
— Он сейчас у миссис Ферфакс. Палата номер двести три, — сказала медсестра и, словно друзья Йорка Макиннона были и ее друзьями, начала объяснять, как пройти туда.
Вскоре, опоздав на три четверти часа, Сабина подошла к двери двести третьей палаты. Подняла руку, чтобы постучать… Сабине так не хотелось входить туда, и она уже было развернулась, чтобы уйти, но тут представила, что Йорк Макиннон берет приступом ее входную дверь, чтобы получить объяснение. Или что придется отдать кольцо, сверкающее у нее на руке. Эти-то мысли и заставили Сабину быстро постучать в дверь и войти.
Медсестра в приемной не обманула ее: Йорк был здесь. Он сидел слева от кровати на стуле и, когда она вошла, тут же встал.
Сабина подумала, что должна быть за это ему благодарна. Впрочем, она не успела разобраться в своих чувствах: он подошел к ней вплотную, положил руки ей на плечи и — поцеловал в губы.
Сабина знала, что и ей придется играть свою роль. Но сердце ее бешено застучало, и ей стоило огромных усилий не оттолкнуть его, хотя этот поцелуй, она понимала, был только ради его бабушки.
Наконец Йорк отстранился от нее. Сабина вопросительно посмотрела на него — кожа ее горела, Сабина знала, что щеки покрылись румянцем.
Его губы, эти красивые губы, только что касавшиеся ее рта, улыбались. От этого они стали еще красивее! Сабина поспешно отвела глаза от его губ, но, столкнувшись с его ледяным взглядом, поняла, что улыбка — тоже притворство.
— Где, черт побери, вы пропадали? — спросил он так тихо, что даже ярдах в двух любой человек подумал бы, что Йорк шепчет ей нежные слова.
Сабине стало страшно: по арктическому холоду в его глазах было ясно, что он охотнее удушил бы ее, чем спрашивал…
— Попала в пробку, — с ласковой улыбкой прошептала она — она, не умеющая лгать.
Сабина почувствовала, как он сжал ее руку, и в его голосе зазвучали мягкие нотки, когда он, повернувшись к кровати, на которой сидела седовласая, с аристократическими чертами и все еще красивая леди, смотревшая на них, сказал:
