— В том не может быть никаких сомнений, — согласилась Ханако. — Почерк, стиль, тема — все это очень женское. — Она прочла еще немного и заулыбалась; теперь, когда Ханако уверилась, что она не читает ничего запретного, ей сразу стало спокойнее. — Она говорит о делах любовных — очевидно, о какой-то тайной и трагической любви.
— Среди всего прочего.
— Интересно, а как эти свитки смешались с прочими?
— Это не совсем так. Они не смешаны с прочими. — Эмилия подняла крышку сундучка с красным драконом и синими горами. — Вот здесь они все написаны в одном стиле.
— Тогда этот сундучок поместили вместе с другими по ошибке.
— Мне вот еще что интересно, — сказала Эмилия. Она сняла сверху грубую ткань, и под ней обнаружился прекрасный шелк цвета небесной синевы, с пеной облаков на нем и с узором из разноцветных роз. — Это не те самые розы, которые в вашем клане называют «Американской красавицей»?
— Да, похоже, это они и есть, — согласилась Ханако. Ей снова сделалось не по себе. — Я думаю, это должны быть они, раз они упомянуты в свитке.
— Их впервые посадил князь Нарихира, — сказала Эмилия.
— Да.
— А когда это произошло?
— В восемнадцатом году правления императора Огимати, — сказала Ханако.
— А какой это год по западному календарю?
Ханако быстро произвела подсчет.
— Полагаю, 1575.
Эмилия кивнула.
— Так я и думала. Но я решила было, что ошиблась в расчетах. Чужеземцу легко запутаться в японском календаре и в порядке следования императоров. — Она внимательно взглянула на рисунок на крышке сундучка. — Мне потребовалось две недели, чтобы прочитать их. Я закончила вчера. И с тех пор не могу думать ни о чем другом.
Кажется, Эмилия хотела сказать что-то еще, но все же промолчала.
В конце концов Ханако спросила:
— А почему вы подумали, что ошиблись в дате?
— Из-за роз, — отозвалась Эмилия, — в рукописи и на ткани.
— В самом деле?
Ханако не понимала, из-за чего Эмилия так волнуется. Наиболее распространенным символом клана Окумити был воробей, уворачивающийся от стрел, что летели в него с четырех сторон. Именно он красовался на боевых знаменах клана. Но на протяжении последних двух сотен лет эти розы почти так же часто употреблялись в качестве символа. Их можно было обнаружить на флагах, на кимоно, на доспехах, на клинках и рукоятях мечей. В том, что они появлялись в записях мужчины или женщины, принадлежащих к клану, или на ткани, которой обернуты свитки, не было совершенно ничего таинственного.
— Эти розы были посажены в 1575 году, — сказала Эмилия, — значит, никто не мог написать о них прежде того года, в который о них впервые упоминается.
