— Дядя Герман.
— Ну, все равно. — Пауза. — Ты знаешь, о чем я.
— Дело не в этом, — поддразнил он.
— Ты всегда так точен.
— Неточность меня раздражает.
— Ерунда.
— Прошу прощения. Такой уж я есть. Люблю точность.
— Педант.
— Благодарю. — Он усмехнулся. — Это четвертая провинция.
— Что?
— Манстер.
— Конечно. Какая я глупая. — Энджела громко захлопнула книгу и, надув губы, уставилась в окно на проезжего велосипедиста с подвязанными веревочками штанинами.
— Больше ничего, — прозондировал почву Шон. — Насчет Скалы?
— Предположительно, ее освятил святой Патрик.
— Покажи мне место, которое бы он не освятил, — Шон нащупал в нагрудном кармане сигарету и подал Энджеле. Она прикурила ее от зажигалки и вернула. — Не беда, — сказал Шон, затягиваясь. — Когда вернемся, Маккей нам все расскажет.
Энджела бросила зажигалку обратно в сумку, коснувшись пальцами паспорта. Она вытащила его и взялась критически изучать фотографию, которая ей не льстила. Энджела Кэтрин Кейси. Жертва некоего страшного недуга. Возможно, периодически возобновляющегося. Не исключено, что туберкулеза. Определенно чахнущая. Она взглянула на дату выдачи паспорта. Срок его действия истекал через год. Хорошо. В следующий раз я подкрашусь.
— Думаешь, они снова захотят посмотреть наши паспорта? — беспокойно спросила она, запихивая его обратно.
— Только мой. Взглянуть на аккредитивы. — Шон оставался невозмутимым. — А что?
— На этот раз скажу, что свой забыла в Дублине, — сказала Энджела, проворно стаскивая кольцо с правой руки и надевая на левую. Прошу: мистер и миссис Киттредж.
Шон уголком глаза заметил это движение и вдруг понял.
— Тебя это все еще тревожит? Четыре года спустя?
Энджела внимательно рассматривала заусенец.
— Мне не нравится, когда на меня косо смотрят.
— Да пошли они. Это их проблема. Кроме того, все равно это не их собачье дело.
Ему было легко говорить.
— Но это же не крупные отели, — рассудительно объяснила она. — Это маленькие гостиницы, с личным подходом. Почему мир устроен так, что мужикам все всегда легко?
Шон усмехнулся.
— В Кашеле Лили забронировала нам номер для новобрачных.
Чувство юмора у Лили было.
Энджела хихикнула. Пристально глядя на кольцо, она принялась лениво двигать его вверх-вниз через костяшку пальца. Уже три дня задержки. Сказать ему сейчас? Как? Со смешком, беззаботно вскинув голову: Извини, детка, мы дали маху… или, точнее, я дала маху; но что за беда, ведь в глубине души ты всегда хотел этого, правда? Или ничего не говорить? Попросту потихоньку улизнуть к доктору Спэрлингу после возвращения домой. (Он же не католик?) Шону знать об этом не нужно. Легко. Просто. И ничего более, сказала Фиона.
