Энгинн развернулся и пошел прочь. Вроде бы он не хромал, но походка у него была странно подпрыгивающая. Шагов через десять он снова обернулся через плечо:
— Кстати, мне говорили, что ты разыскивал этих двух книжников, приехавших из Валлены? Неужели за всеми заботами у тебя еще хватает сил помогать Герминарду с устроением университета?
— Меня беспокоит… как они приживутся в Тарре, — пробормотал Баллантайн. Он наконец поднял глаза, и взгляд его был темным, не обещавшим ничего хорошего. — Они показались мне… не совсем заурядными людьми.
Тонкая улыбка пробежала по губам Энгинна, отчего они быстро изогнулись и снова застыли.
— Полагаю, — сказал он почти нежно, — тебе не следует более тревожиться об их судьбе.
Многие из ее народа любили летать над морем. Гвендолен не разделяла их восторгов — ей не нравился чересчур свежий ветер, который заставлял чаще взмахивать крыльями и все время сносил в сторону. Кроме того, ей быстро надоедало видеть бесконечные гребешки волн, и больше ничего. Она предпочитала полеты над таррской долиной, наблюдая, как внизу постепенно зажигаются чуть колеблющиеся огоньки и испытывая смешанное чувство тоски и упоения своим одиночеством в черном небе. Однако в одном Гвен всегда следовала негласной привычке всех крылатых — не летать без особой необходимости вблизи Дома Провидения. И теперь третий день подряд нарушала это правило, садясь на остроконечной крыше часовни напротив и не отрываясь глядя на темный и ничем не примечательный силуэт Дома, который своими размерами уступал и губернаторскому дворцу, и канцелярии, и даже недавно наспех достроенной верфи, но который по праву считался самым загадочным и грозным зданием в Тарре.
Гвен сидела, привалившись к холодному боку уродливой каменной фигуры с оскаленными зубами и свитым в кольца длинным хвостом. Таких на крыше было много — все они стерегли часовню, кто поднявшись на задние лапы, кто припав к земле и готовясь к прыжку. Среди них она ощущала себя своей, и если бы случайный прохожий внезапно поднял глаза на крышу часовни, он не отличил бы ее крылатый силуэт среди столпившихся по углам чудовищ. Единственное, что могло бы его несколько напугать — у одного из каменных монстров глаза сверкали чересчур ярко.
Если бы Гвендолен умела зажигать огонь взглядом, как тот нелепый мальчишка-колдун по имени Логан, Дом Провидения давно бы уже полыхал ярким веселым костром от подвалов до крыши. Но подобные полезные умения ей не достались. Она даже слова традиционных проклятий толком не знала, поэтому сочиняла свои и беззвучно шевелила губами, не отводя глаз от верхних этажей, в которых довольно часто горел свет по ночам. Когда она уставала и начинала клевать носом, то ей достаточно было вызвать в памяти опущенную голову с пепельными волосами и взгляд, полный усталого бессилия, которое надолго поселилось на лице человека, заполнявшего все ее мысли. Вот уже три дня Баллантайн не ездил в порт и вообще не выходил из своего кабинета весь день, значит, ее счастье съежилось до двух мгновений, утром и вечером. Гвен знала, кого за это благодарить — видимо, это чувство признательности билось внутри нее, не находя выхода, грозя разорвать изнутри, чтобы огненным шаром влететь прямо в окно Дома Провидения.
