— С его приходом ничего не изменилось. Ты как была последние месяцы бессердечной, — Мил замолчал, подбирая слова, — так и осталась.
— Ты хотел сказать сволочью или су…
— Алиса, прекрати, — рыкнул Ромка. — Мил ничего такого не хотел сказать.
— Тогда я попросила бы вас больше не лезть в нашу личную жизнь. Как-нибудь сами разберемся…
Я резко встала, схватила сумочку и быстро вышла из кабинета, оставив ошарашенных друзей тупо пялиться на дверь. Дав распоряжения Елисею, я быстро спустилась на первый этаж — где-то тут должен был быть зал для приемов. Насколько я помнила, он был зеркальный. Самое то. Найдя в кладовке удобную униформу уборщицы я быстро переоделась, включила в зале мою флешку с танцевальной музыкой, предварительно рявкнув на всех, чтобы выметались из зала к чертовой бабушке. Несколько секунд постояв просто на середине, я почувствовала ритм и начала танцевать. Сначала робко, а потов все больше и больше вкладывая душу в танец. Под конец я просто упала на пол, на глаза набежали слезы, и я самым банальнейшим образом разрыдалась.
Мамору.
Мужчина был поражен увиденной девушкой. Всю дорогу, пока он брел до гостиницы, он думал о её голубых глазах и мягких пшеничных волосах. Казалось, богиня спустилась с небес на землю. Баню он пропустил и на возмущенный звонок дяди ответил лишь безразличным хмыканьем. Мамору даже по памяти нарисовал портрет незнакомки. Однако поход в тот же магазин на следующий день не дал результатов. Девушка так и не попалась ему на глаза. А ему до дрожи хотелось снова увидеть свою прекрасную фею. Вернувшись в гостиницу, он заметил небывалое оживление.
— Что-то случилось? Почему все так суетятся? — спросил он у горничной, прибиравшейся у него в комнате.
— А Вы не знаете? Отель продан.
— Кому? — заинтересовался Мамору.
— Какой-то стерве, прости Господи. Пришла сегодня такая крутая с охраной, поставила всех по струнке. Говорят, даже нашего администратора за волосы оттаскала. Я её видела краем глаза — пигалица, но крутая.
— Крутая? — рассмеялся Мамору. — И как думаете, продержится она здесь? Справится?
— А фиг её знает, — Мамору присмотрелся, а ведь горничной было всего лет восемнадцать-девятнадцать. — Говорят она моя ровесница или даже меньше.
— Ладно, — Мамору переодел вместо сапог кроссовки и потуже затянул шнуровку. — Вы еще долго будете здесь.
— Осталось только пыль протереть, — улыбнулась девчонка.
— Хорошо, — кивнул певец. — А у вас есть тут что-то типа зала, где можно потанцевать.
