Я получить себе образованье.
Семья моя едва на пропитанье
Могла подзаработать. Вот в чем сложность.
Не мог я путешествовать по странам
Как близким к нам, так более далеким.
Все это было нам не по карману,
Ведь зуб неймет того, что видит око.
Давила бедность - тяжкая хвороба
И ко всему желанному преграда.
В моей семье - еще четыре брата
И три сестры... Какая там учеба!
Я даже не мечтал о том, что буду
Когда-то постигать ученья Будды,
Конфуция, Фалеса и Солона,
Сократа, Заратустры и Платона...
Не удивлюсь, Иуда, если скажешь,
Что ты о ком-то и не слышал даже.
Когда б мне не помог посланник Божий,
О них бы сам я не услышал тоже.
Мне было тридцать пять, когда впервые
Ко мне явился ангел лучезарный
И изменил устои корневые
Тоскливой жизни, мутной и бездарной.
Той жизни, что обмежила сознанье,
Подобно как обзор сужают шоры.
А ангел предо мною вскрыл просторы,
Глубины человеческого знанья.
Я плотник и сын плотника. Что мог я
Узнать о мире нашем многогранном,
Исполненном пустых надежд, тревог и
При этом и трагичном и желанном?
Он восемь лет мне по ночам являлся,
Тот ангел благодатный, обучая
Меня премудростям различным. Я старался
И с нетерпением заката дожидался,
Восторженно учителя встречая.
Мне нравилось в услышанных рассказах
Вылавливать крупинки философских
Идей и мыслей, не понятных сразу,
И чем-то даже дерзких и бесовских,
Опровергавших виденное мною,
Внушаемое всем нам с малолетства,
Оставленное предками в наследство,
В чем сомневаться было глупостью чудною.
(Ты не подумай, что я лез из кожи
Отринуть старое, чтоб новое восславить.
Я просто раньше и не мог представить,
Что кто-то мыслить по-другому может.)
К тому же идеальным педагогом
Был мой учитель: добрым, с чувством такта,
С доходчивым, простым и ясным слогом, -
Не делал выводов, давал одни лишь факты.
Последнее, увы, недостижимо
Для всех, кто как-то связан с воспитаньем:
Детей бесправно держат под нажимом
Мышленья взрослых, жизни толкованья.
Меня он обучал наукам разным:
От арифметики простой до медицины.
И говорил: познание прекрасно,
В нем жизни суть, основа, сердцевина.
Но вот однажды дивный мой учитель
Очередною ночью не явился
В мою уединенную обитель,
Где долго и прилежно я учился.
За восемь лет, привыкший ежедневно
Общаться с ним, я заболел тоскою,
Был удручен, совсем не знал покоя,
И вид имел угрюмый и плачевный.
Тогда я и решил уйти из дома,
Поскольку понял то, что час мой пробил.
Во мне кипели знания истомой,
