Его голос выражал некое высшее знание, об этом говорило упоминание шефа.
Мерривейл чувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшились до нуля. Лицо его помрачнело.
— Почему вы лично отправляетесь в Орегон?
— Вынуждают обстоятельства, — ответил Перуджи.
— Какие обстоятельства?
— Исчезновение наших лучших людей.
Мерривейл кивнул.
— Вы хотели обсудить со мной что-то важное. Что конкретно?
— Несколько вопросов. Прежде всего, ваш меморандум говорит о неуверенности в следующем шаге. Шефу это весьма не понравилось.
Мерривейл побледнел.
— Мы… обстоятельства…
Перуджи прервал его, как будто даже не слышал слов.
— Во-вторых, нас озадачили инструкции, которые вы дали этим трем агентам. Нам кажется странным, что…
— Я следовал приказам до последней буквы! — Мерривейл ударил рукой по папке.
«История его жизни», — подумал Перуджи. Вслух же произнес:
— Ходят слухи, что Тимьене не нравилось это задание.
Мерривейл втянул носом воздух, стараясь выглядеть уверенным.
— Они всегда возражают, а затем говорят об этом за моей спиной. Слухи — это несерьезно.
— Я получил информацию, что у нее имелись существенные возражения против проведения операции. Она высказывала эти возражения?
— Да, мы разговаривали. Тимьена думала, что нам следует действовать открыто после случая с Портером. Более официально.
— Почему?
— «Просто чувство» — это ее слова. А больше ничего, — Мерривейл произнес слово «чувство» так, словно считал ее возражения простой женской слабостью.
— Значит, просто чувство, ничего существенного?
— Вот именно.
— Похоже, это чувство ее не обмануло. Вам следовало прислушаться к ней.
— У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, — возразил Мерривейл. — Ей не нравилось работать с Карлосом, например.
— Итак, у нее были конкретные возражения. Почему она возражала против Карлоса?
— Это только предположение, но мне кажется, что когда-то он грубо домогался ее благосклонности. В любом случае, это не было пустяком, из тех, на которые в Агентстве закрывают глаза. Но мои люди знают, какую работу им поручают, и догадываются о последствиях, отсюда вытекающих.
Перуджи смотрел на него, не отрываясь.
Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, на которой можно прочитать его мысли: «Меня обвиняют в этих потерях. Почему меня? Я только выполнял приказы».
Прежде чем Мерривейл высказал эти мысли вслух, Перуджи сказал:
— Давление исходит сверху, и мы должны получить какие-то объяснения. Ваша роль в этом деле — особая, и спрос с вас будет особый.
