Тот дико посмотрел на меня:
— Она умерла два года назад.
— Простите, я…
Нога под столом явно напрашивалась на знакомство. Она тихонько касалась моей ноги, отступала и снова поглаживала мою ногу. Я почти поджал под себя ноги и вдруг заметил, что Нина чуть съехала вниз на своем стуле. Кровь бросилась мне в голову. Кто-то включил для меня цветомузыку, которая пульсировала в такт колотящемуся сердцу.
— …Сгорела за три месяца…
— Простите, я…
Нина посмотрела на меня и усмехнулась. Фиолетовые глаза смотрели насмешливо. Она встала и вышла из комнаты.
Кто-то взял меня за шиворот, рывком поднял на ноги. Я поднялся в воздух, легко пролетел между спинками стульев и румынской горкой и заложил крутой вираж в коридорчик. Я оглянулся. Никого не было. Нина стояла перед зеркалом, ко мне спиной, и поправляла прическу. Прически, строго говоря, у нее никакой не было, была она подстрижена а ля мальчик, но именно этого мальчика она зачем-то поправляла.
Зачем я вышел? Для чего смотрю с обмиранием сердца на спину в коричневом тонком свитере?
— Проводите меня, — не оглядываясь, лениво сказала Нина.
Мы шли по улице, я старался попасть в шаг Нине и судорожно Думал, о чем спросить ее, о процессе ли сгорания, о метании копья или о пяти странах, в которых она побывала.
Ветер гнал по тротуару маленькие снежные смерчики, выносил их на мостовую.
— Где вы живете, Ниночка? — спросил я.
— А? — встрепенулась она. — На Семеновской площади.
Я остановил такси. Я сидел рядом с ней и думал, положить ли руку ей на плечо. Она закрыла глаза, и в полосах света, скользивших по ее лицу, видна была ленивая, загадочная улыбка.
Бедная моя голова кружилась, сердце билось гулко, с натугой, я уже не мог ни о чем думать.
У подъезда она повернулась ко мне и спросила равнодушно:
— Подниметесь ко мне или вам нужно домой? К строгой жене?
— У меня нет жены, — глупо пробормотал я и подумал зачем-то о Нинином отце.
Мы поднимались в лифте, и Нина вдруг провела рукой по моему подбородку. Словно говорила: выше голову, малыш, не бойся. Я хрипло рассмеялся.
— Чему вы смеетесь, Геннадий Степанович? — спросила Нина.
— Я, собственно… — замялся я, но она уже забыла о вопросе, открыла ключом дверь и щелкнула выключателем.
Прямо на меня смотрело огромное лицо бородатого человека с автоматом в руках.
— Мне подарили этот плакат на Кубе… Как бы мне хотелось быть с ним… — сказала Нина.
— В каком смысле?
— Рядом. С автоматом в руках. Стрелять, бежать, любить… — она усмехнулась. — Ну, ничего, процесс сгорания — это тоже интересно. Почему вы стоите в пальто? По-моему, вы очень стеснительный человек. Самолюбивый и стеснительный. Или у вас это возрастное? Я никогда не встречалась с человеком ваших лет.
