Иван Васильевич лежал закрыв глаза, с посеревшим лицом, на котором уже не видны были посеревшие губы.
Что ж, он сделал свое дело. Хотя многое оставалось незавершенным. Вон там, на столе, — листы диссертации, недописанная статья. У постели молча сидят его ученики. И вот этого он не успел еще подготовить на мастера спорта, а вон того — на чемпиона.
Но это не важно. Кто-то другой допишет его диссертацию или напишет новую, еще лучшую, кто-то другой придет в спортивный зал. И этот парень станет мастером спорта, а тот — чемпионом.
Какая разница? Разве важно, кто все это сделает? Важно, что это будет сделано.
Вот так когда-то готовил мастеров Гриша Пылин, на могиле которого он в этом году так и не сумел побывать. Потом мастеров стал готовить он, Иван Ростовский. А теперь это будет делать кто-то другой, так же любящий свое дело, так же влюбленный в спорт.
Эстафета советского спорта продолжается! Это ведь спортивное слово — эстафета. Хорошее слово. Ее несут миллионы, несут далеко, и что ж удивляться, что кто-то выбывает в пути... Так должно быть. Но разве от этого остановится эстафета? Нет, она даже не замедлит своего бега. А это главное. Ее будут нести все дальше и дальше. И то, что он честно пробежал свой этап, — лучшая ему награда. Он сделал что мог, он весь «выложился». Теперь пусть продолжают другие...
Иван Васильевич открыл и снова закрыл глаза.
Александр был подавлен. Уж сколько неприятностей, нет, несчастий свалилось на него за последнее время, Но это было самым тяжелым.
Ведь по существу у него никого не было. Семьи, родственников. Все умерли, кроме старой, почти чужой тетки, у которой он жил.
Иван Васильевич заменял ему всех. Иван Васильевич и Люся.
Люси нет, она ушла, прогнала его навсегда. Теперь уже это ясно. Слишком много времени прошло с той ночи. Она сейчас с Виктором. Что ж, может быть, она права — он ведь герой, умный, интересный парень. Не то что Александр, трус и упрямец. Люся ушла. А теперь вот уходил Иван Васильевич...
Почему, размышлял Александр, умирают хорошие, лучшие люди? Или это так кажется только? Просто когда умирают лучшие — это чувствуют все, а когда плохие — никто не замечает.
И что самое страшное, так это то, что ничего нельзя сделать.
— Ну что я могу для вас сделать? — растерянный, совсем подавленный, задал Александр своему тренеру жалкий вопрос.
Иван Васильевич еле-еле улыбнулся уголками бескровных губ.
— Ты, брат, стань хорошим человеком... И все. — Он говорил с трудом, задыхаясь, очень тихо. — Если не станешь чемпионом... не беда. А вот стань настоящим, честным журналистом, советским журналистом... — Он долго молчал, потом сказал: — Вот что ты можешь для меня сделать...
