И вдруг у него замерло сердце: в прямом коридоре появился юноша, вывернув в главный проход из одного из ответвлений справа. Он бежал прямо на Томаса, по направлению к Двери в Приют. Весь в поту, с красным, разгорячённым лицом, в прилипшей к телу одежде, он даже не снизил скорости и, пробегая мимо Томаса, едва удостоил того взглядом. Он направился прямиком к приземистому зданию из бетона неподалёку от Ящика.
Томас обернулся ему вслед — не мог оторвать глаз от измождённого бегуна. Ему было невдомёк, почему это новое развитие событий так его изумило. Почему бы ребятам не выходить и не исследовать лабиринт? А затем он увидел и других, вбегающих в остальные три Двери Лабиринта. Все они выглядели точно такими же расхристанными, как тот парень, что пронёсся мимо него. Должно быть, не много хорошего было там, в лабиринте, если эти ребята так торопились и выглядели, словно их вымочили в поту.
Он зачарованно смотрел, как они встретились у большой стальной двери бункера; один из мальчиков, кряхтя от натуги, повернул заржавленное колесо. Чак что-то говорил о бегунах... Что они делали там, снаружи?
Тяжёлая дверь, наконец, с визгом и скрежетом отворилась, ребята, поднатужившись, распахнули её настежь и исчезли в глубине бункера, не забыв захлопнуть дверь за собой. Томас смотрел на неё остановившимся взглядом, мозг его отчаянно работал, пытаясь найти подходящее объяснение увиденному. И ничего не находил. Но что-то в этом низеньком старом здании было такое, от чего у него мороз по коже шёл.
Кто-то потянул его за рукав, отрывая от раздумий: Чак вернулся.
Томас ещё толком не собрался с мыслями, а вопросы так и посыпались на бедного Чака:
— Кто эти парни и чем они занимаются? Что там, внутри бункера? — Он повернулся и ткнул пальцем в Восточную дверь. — И почему вокруг вас какой-то идиотский лабиринт? — От всего этого голова шла крýгом и болела так, что впору было взвыть.
— Ничего я тебе больше не скажу! — В голосе Чака зазвучали непривычно властные нотки. — По-моему, так тебе давно пора в люлю, выспаться. Ой, — он запнулся, поднял палец и заткнул им правое ухо, — кажется, начинается...
— Что начинается? — спросил Томас, недоумевая, откуда в Чаке такая перемена: ребёнок, отчаянно нуждающийся в друге, вдруг уступил место вполне взрослому, самостоятельному человеку.
Воздух сотряс такой оглушительный грохот, что Томас подскочил от неожиданности. Отовсюду доносился наводящий ужас треск и скрежет. Юноша попятился, споткнулся и упал. В панике оглянулся по сторонам: похоже, будто вся земля содрогалась. Стены двигались. Они действительно двигались, ловушка захлопывалась, заточая Томаса внутри Приюта. На него накатил приступ клаустрофобии. Не в силах пошевелиться, он задыхался, как будто в лёгких вместо воздуха была вода.
