?
— О-кей, — сказал он. Его настолько воротило от этого парня, что хотелось попросту залепить ему в морду. — Есть, капитан Гэлли! — И глумливо отдал честь. В крови вскипел адреналин — Томас знал, что переступил некую черту.
В толпе раздались смешки. Гэлли дико оглянулся вокруг, лицо его запылало. Он опять уставился на Томаса, с ненавистью сведя брови и наморщив свой уродливый нос.
— Давай вали наверх, — сказал он. — И держись от меня подальше, отрыжка вонючая. — И он снова ткнул пальцем в сторону лестницы, не отрывая, однако, глаз от Томаса.
— Отлично. — Томас ещё раз огляделся — одновременно смущённо, недоумённо и яростно. Кровь бросилась ему в лицо. Его никто не остановил, не предостерёг — кроме Чака, который стоял у входной двери и предостерегающе качал головой.
— Не стоило бы тебе этого делать, — сказал мальчик. — Ты новичок, тебе нельзя туда.
— Иди-иди, — подначивал Гэлли.
Томас уже раскаивался в том, что вообще вошёл внутрь этой хибары, но, как бы там ни было, ему необходимо было переговорить с Ньютом.
Он отправился наверх. Под его тяжестью стонала и скрипела каждая ступенька — в любую минуту он мог провалиться сквозь прогнившие доски. Он повернул бы обратно, если бы не боялся попасть в неловкое положение. Поэтому он продолжал подниматься, вздрагивая при каждом подозрительном скрипе. Лестница достигла площадки и повернула налево. Дальше шла ограждённая перилами галерея, на которую выходили двери нескольких комнат. Только из-под одной из них сквозь щель выбивалась полоска света.
— Превращение! — крикнул снизу Гэлли. — Радуйся, образина, тебя оно тоже не минует!
Издёвка словно придала Томасу храбрости: он подошёл к освещённой двери, не обращая внимания на скрипучие доски пола и гогот внизу. Юноша отгораживался от непонятных слов, старался подавить истекающую из них угрозу. Протянул руку, повернул латунную ручку и вошёл.
В комнате, склонившись над кроватью, стояли Ньют и Алби. На кровати кто-то лежал.
Томас подался вперёд, чтобы получше рассмотреть, из-за чего вся эта суматоха. Но когда он увидел больного, у него похолодело в груди. В горле застрял ком, который он безуспешно пытался проглотить.
Достаточно было нескольких секунд, чтобы это зрелище преследовало его отныне всю жизнь. Искорёженное болью тело содрогалось в агонии. Грудь больного, ничем не прикрытая, чудовищно вспухла. Напряжённо выпирающие из-под мертвенно-бледной кожи верёвки вен, болезненно зелёного цвета, словно сетью покрывали всё тело мальчика. Многочисленные лиловые отёки, опухоли, кровавые царапины не оставляли на нём живого места. Налитые кровью глаза вылезли из орбит и всё время двигались, ни на чём не фокусируясь. Алби прыгнул, закрывая картину от взора Томаса, но она уже запечатлелась в его мозгу. Стоны и вопли больного терзали уши, пока Алби выталкивал его из комнаты.
