— Семьдесят процентов нам, и я оставлю ему жизнь.
— Может оказаться, что он не из тех людей, которых легко напугать. У него прозвище Ojos Bellos — Прекрасные Глаза — за умение использовать глаза арестованных и обращаться с ножами так, что люди у него быстро начинают громко петь.
— Ну, я заставлю его самого громко петь, только и всего.
— Подумай, Фрэнки, нельзя ли найти какой-нибудь другой способ переговоров, который позволил бы нам установить тесный контакт с Латавистадой как с партнером, товарищем, другом. Таким образом вы оба смогли бы приобрести в этом городе и солидную собственность, и неплохие гарантии на будущее. Без вражды и кровопролития. Ты сможешь придумать такой способ?
Фрэнки глубоко задумался, даже задержал дыхание. Но так ничего и не надумал.
— Я... я...
Он чувствовал себя примерно как рыба, которая бьется на палубе, хватая ртом губительный воздух.
— Ладно, Фрэнки, ты ведь не привык к таким вещам. Все в порядке. Не волнуйся. Сиди себе спокойно, расслабься и слушай.
— Да, сэр. Да, Мейер.
— Фрэнки, дело обстоит так. Возможно, этот парень, которого расстреляли из пушек, этот Эль-Колорадо... Возможно, он был всего лишь актером, исполнившим представление. Очень может быть, что за ним стоит кто-то другой, теневая фигура, которая втайне планирует большой переворот, и когда этот «другой» его совершит, то вышвырнет вон всех нас, начиная с El Presidente, так что мы останемся с носом.
— Но кто же способен такое учинить? Другая команда? Тогда это должна быть такая команда, какую я даже представить себе не смогу.
— Нет, Фрэнки, не команда. Хуже, чем команда, мощнее, чем команда. Это идея.
— Идея?
— Идея коммунизма. Идея, согласно которой никто ничем не владеет, никто ни за что не платит, все свободны, все сотрудничают, нет ни боссов, ни подчиненных. И наших команд тоже нет. Команды должны исчезнуть.
Фрэнки лишь недоуменно моргал.
— Да это же какая-то б...ская чушь! — рявкнул он, и Мейер на этот раз не упрекнул его за несдержанность.
— Да, Фрэнки, это чушь.
— И они могли затеять такое?
— Возможно, это как раз начало.
— Иисус Христос!
— Фрэнки, в этом городе есть один молодой человек, целью которого, судя по всему, как раз и является подобный кошмар. Он верит в это. Он прячется за сладкими словами о свободе, мире и хлебе, но хочет именно этого. Мир без собственности. Мир без богатства. Мир, в котором, независимо от того, насколько ты хорош, насколько силен, насколько упорно трудишься, ты получаешь то, что тебе определят, и ничего больше. Не имеет значения, что ты умен и храбр. Это никого не интересует. Ты получаешь еженедельно свою горсточку бобов, и все. Все равны.
