— Многие? Кто? Ах, ты же не ведаешь… Да, есть тут один островок, — накинув соболью телогрею, неожиданно произнесла старостиха. — Рыбаки прозвали — Проклятый остров. В бурю там многие гибнут…
— Так, может, и те кнехты…
— Может. Я про вчерашние похороны слыхала… Наши в замок плавали, с оброком. Но нет, не на острове их… В лесу! Тут ведь каких только лиходеев нету, если б не орден, не люди епископа — давно бы от наших изб остались одни лишь уголья.
Миша кивнул. Права баба…
— Госпожа! — едва любовники вышли из пилевни, как кинулась навстречу служанка — девчонка лет четырнадцати, в рубище, с длинными нечесаными космами. Поклонилась, что-то сказала на языке ээсти.
Анне-Лиизе ответила хлестко, жестко даже — девчонка дернулась, словно бы от оплеухи, зашмыгала носом… Убежала в слезах…
— Велела ей лепешек напечь, — уже войдя в дом, с усмешкой пояснила хозяйка. — Так эта дурища молоко упустила… Да и ладно б с молоком — а то ведь мучицу перевела, а сейчас ее мало, муки-то.
Со двора послышались веселые голоса — возвращались с ягод девчонки с Олексой. В избе было жарко — нагрелась за день, а за окном, клонясь к закату, плыло оранжево-желтое солнце. Ничего себе — вечер уже! Вот времечко-то промчалась…
— А хозяйка-то здешняя — строга! — незаметно шепнул Олекса. — Потом обскажу…
Немного погодя все — и хозяйка и челядинки-холопки ее — побежали на берег, к озеру — встречать мужиков с уловом. Там, на причале и сговорились на ту седмицу — плыть с дорпатским караваном на плесковский берег. Не за так сговорились, за штуку сукна немецкого — оную штуку, ничтоже сумняшеся обещал Михаил, надеясь никогда в жизни больше с этими лодочниками не встретиться.
Небо быстро меняло цвет, становясь из лазурно-голубого белесым, вечерним, потому уж и вовсе засинело. Следом за местными вскорости приплыл и Егор — за гостями. Пора было возвращаться, а Миша никак не мог расспросить напарника — что он узнал такое у приживалок?
— Ты, Егорий, у свояченицы своей… или как там ее… молочка бы попил, а мы пока к лодке пойдем, спустимся. Выкупаемся, да обратно.
— Купайтесь, купайтесь, — рассмеялся Егор. — Уж подгонять вас не буду.
— Посейчас и девки к озеру спустятся — с котлами за водой, да посуду мыть-чистить… — на ходу проговорил Олекса. — Ну, тебе-то, батюшка-боярин, они ни в жисть не скажут, чего мне рассказали.
— Это почему это? — Ратников несколько обиженно обернулся.
Отрок улыбнулся, широко, весело, однако и лукаво тоже:
