Ах, какая у нее оказалась фигурка — точеная, с тонкой по-девичьи талией, с большой и упругой грудью! Михаил уткнулся в эту грудь лицом, гладя руками шелковистые бедра, ахнул… Анне-Лиизе закатила глаза, застонала, томно и страстно, какая-то пряная истома, благодать, накатила на обоих, и казалось, что не было больше сейчас ничего — ни этой пилевни, ни двора, ни деревни, ни озера…
— А ты востер! — откинувшись, наконец, на мягкое сено, тихонько засмеялась женщина. — Клянусь, у меня уже давно не было подобных!
— Я польщен.
— Но нет, не думай. Я не предложу тебе остаться. Нет, не предложу, хотя, быть может, и хотела бы… Но если будет случай — заезжай в гости. Всегда приму с честью…
Она снова поцеловала Мишу в губы, принялась ласкать, как будто и не было еще ничего, как будто все только начиналось…
И снова исчезли серые стены пилевни, и молодые тела сплелись в прекрасный и грешный узор, узор любви, страсти и неги… нет, пожалуй, любви здесь не было, но вот все остальное…
— Ах! — стонала Анне-Лиизе, словно большая кошка, выгибая спину. — Ты такой… такой…
Ратников тоже получал истинное наслаждение, еще бы… Вот это женщина, вот это страсть, вот это чудо! Такое, какое ну никак не ожидал бы обрести в этой забытой богом деревне.
Да, сознание средневековых людей было религиозным, и главное место в их менталитете занимал страх. Однако в случае с Анне-Лиизой… Какой же тут страх? И какая религиозность? Что же, открыто греша, эта женщина совсем не боялась Бога? А, может, потому и не боялась, что пришла к нему слишком поздно? И действительно, по доброй ли воле?
— Мисаил… ты мне расскажешь про Торопец?
Дался ей этот Торопец!
— Вчера в замке хоронили своих, — одеваясь, вполголоса заметил Ратников. — Говорят, их убили на каком-то маленьком островке…
Женщина встрепенулась, даже выронила в сено гребень:
— Островок? Кто тебе про него сказал?
— Не помню, — пожал плечами молодой человек. — Там же у замка, вчера… мужики какие-то говорили… да мне какое дело до их бесед? Так, краем уха слышал…
— Что за мужики? Не можешь ли вспомнить?
— Говорю же, не знаю. Видел их в первый и последний раз.
Анне-Лиизе больше не спрашивала, одевалась, но Мишу никак не покидала возникшая вдруг уверенность, что эта красивая, но, что уж тут говорить, не очень счастливая женщина что-то такое знает про остров. Про тот самый остров… Жаль, не было времени ее как следует разговорить… и все же Ратников попытался.
— Те мужики говорили, будто про тот островок многие знают…
