За обедом Эммочка вела себя, как всегда, буйно, смеялась, гремела посудой и стучала стулом, но, если б не она, в столовой царило бы ледяное молчание. Мать и сестра хмуро смотрели в свои тарелки. Они чувствовали себя крайне неуютно в присутствии гостя. Перед десертом Эммочка залезла к нему на колени и принялась поедать большое плетёное пирожное. Придерживая девочку одной рукой, Штернберг потянулся за чашкой и едва не расплескал чай, когда Эммочка вдруг с размаху ткнулась макушкой ему в грудь и, запрокинув голову, объявила:
— Смотри, что я умею делать, — и стала подбрасывать крошки печенья и ловить их ртом (половина падала ему на костюм и на пол вокруг).
— А смотри, что я сейчас сделаю. — Штернберг пристально поглядел на лежавшую перед ним салфетку. На уголке её появился язычок пламени и быстро побежал к центру, сужая концентрические круги, оставляя выжженную дорожку в виде спирали.
— О господи, — раздражённо произнесла сестра и встала из-за стола. Мать поджала губы.
— Здорово! — захлопала в ладоши Эммочка. — Давай ещё чего-нибудь подожжём!
— Попозже, солнце моё.
Штернберг откинулся на спинку кресла, далеко под стол вытянув длинные ноги. Эммочка, умиротворённо развалившись у него на коленях, принялась разглядывать и теребить перстни на его пальцах — снимать их ей не разрешалось, по той причине, что они, мол, магические, а про эсэсовское серебряное кольцо с черепом Штернберг как-то сказал, что оно заколдованное, и что носить ему это кольцо до тех пор, пока не завершится его служба при дворе могущественного императора в качестве главного волшебника, — так теперь Эммочка всякий раз проверяла, нет ли на кольце трещин, и придумывала разные способы, как его сломать, очень уж ей хотелось освободить дядюшку из-под власти императора, ведь тогда, она знала, он больше никуда от неё не уедет.
— Я слышал, здесь начинается строительство большой электростанции. Если это будет причинять беспокойство, можно подыскать место получше… — Его слова упали в пустоту.
— Нам ничего не нужно, — сухо ответила мать почти через минуту.
— Открой окно, — попросила Эммочка. Этот фокус ей никогда не надоедал.
Штернберг картинно вытянул руку с указующим перстом по направлению к дальнему окну, и оно само собой с треском распахнулось.
— Альрих, перестань, — сказала мать. — Сейчас Ханна придёт убирать посуду, ты же напугаешь её до смерти.
— Просто Ханна глупая, — заявила Эммочка. — Она ничего не понимает в волшебстве. Давай превратим её в белую мышь!
