— Едва ли даже пять десятков заменят тех пятерых…
— Комендант смотрел на него с надеждой.
— Разве что…
Зурен, весь внимание, просительно захлопал белёсыми ресницами.
— Набрать, что ли, у вас в придачу обслугу для моей школы… да побольше материала для экспериментов…
— О да, разумеется! — расцвёл комендант. — Столько, сколько пожелаете. Я окажу всяческое содействие.
— Штернберг в притворном раздумье потёр подбородок.
— Но прежде я должен заглянуть в вашу канцелярию. Мне нравится, когда на обслуживающий персонал приятно поглядеть, а там у вас на карточках я видел весьма симпатичные мордашки.
— О, конечно, — понимающе улыбнулся Зурен. — Картотека полностью в вашем распоряжении.
— Что ж… Тогда по рукам.
И Штернберг несколько излишне крепко пожал подобострастно подставленную мягкую кисть коменданта, жалея, что не может доставить себе наслаждение в нескольких местах сломать эту младенчески-пухлую молочно-розовую конечность.
Два последующих дня, проведённые в канцелярии, оказались гораздо более изводящими, чем Штернберг мог вообразить. Чем ему руководствоваться при выборе? Как решить, кто из этих пятнадцати с лишним тысяч достоин жить — и кем можно пренебречь? Кто из них лучше? И чем лучше? Кому отдать предпочтение — девочке-подростку или женщине с двумя детьми? Врачу или студентке? Известной художнице или обыкновеннейшей портнихе — но зато с таким отчаянием во все глаза глядевшей на него с грубо наклеенной на учётную карточку фотографии? Взошедшая за низким голым окном зеленоватая разбухшая луна застала окончание первого из этих актов самоистязания. Слепо воззрилась она с чёрного неба на невероятный хаос, царивший в канцелярии, где все столы были завалены папками с личными делами заключённых, на стульях крест-накрестгромоздились лакированные ящики картотеки, и Штернберг сидел посреди этого разгрома с очередным ящиком на коленях и уже без лишних затей наугад запускал пальцы в дебри карточек.
— Пиши: Страсоцки, Мария, порядковый номер семьдесят шесть пятьсот шестьдесят четыре…
В углу за валким столиком, под яркой лампой, Франц стучал по клавишам раздолбанной пишущей машинки.
— Шеф, разрешите заметить, это уже сто сорок пятый заключенный, не считая тех других, из первоначального списка. У нас не хватит машин.
— Хватит, не беспокойся, я с этим разберусь.
— Да куда вы потом денете такую ораву?
— Не твоя забота. Пиши: Страсоцки, Хенрике, порядковый номер семьдесят шесть пятьсот шестьдесят пять…
