Штернберг помотал головой, силясь развеять сонную одурь.
— Г-генерал, мне нужно с вами поговорить. Мне очень нужно с вами поговорить.
— Ну а где вы раньше-то были?
— А раньше я не мог решиться. Мне дико с-стыдно перед вами, вы ведь правы, я оказался размазнёй… — бормотал Штернберг так тихо, что Зельман его едва слышал. — Я чувствую себя куском дерьма. С-самого вонючего. У меня всё внутри зверски болит…
— Неудивительно. Судя по вашему виду, вы заработалинешуточное отравление.
Зайдя в кабинет, Зельман первым делом наполнил водой из графина большой высокий стакан и вручил Штернбергу, тупо стоявшему посреди комнаты призраком павшего на незримом фронте беспробудного пьянства.
— Идите промойте желудок. Уборная направо в конце коридора.
Штернберг молча помотал головой. Зельман сдёрнул с него шинель, развернул за ремень и толкнул по направлению к двери.
— Когда вернётесь, тогда и поговорим.
Возвратился Штернберг лишь минут через пятнадцать, отчаянно шатаясь, и со стоном рухнул на диван. Рядом на стеклянном столике уже стояла тарелка с нарезанным лимоном и давешний графин с водой. Штернберг потянулся было к графину, но рука, описав крутую дугу, рухнула подбитой птицей, не достигнув места назначения, и он замер в неестественной позе, безжизненно свесив голову с пухлого кожаного подлокотника. Его несколько прояснившийся голубой глаз выражал страдание.
Зельман сидел рядом на стуле, опираясь на поставленную между колен чёрную трость, и, насупившись, смотрел на него.
— Вот вам и равенсбрюкская комиссия, — мрачно сказал генерал. — Ну и что теперь прикажете с вами делать?
— Можете сообщить Гиммлеру, — пробормотал Штернберг, — о моём вопиющем служебном несоответствии. Это будет вполне с-справедливо.
— Дурень вы, Альрих.
— Зельман, п-послушайте… Люди такое дерьмо. Я всегда это подозревал, а теперь точно знаю. Ч-человек — просто мешок с говном. Независимо от расовых признаков. С-самая лучшая политика — всех в концлагерь, и всё. В-всех… в-в топку…
— Альрих, зачем же так утрировать, — вздохнул генерал. — Что вы, самом деле, как подросток. Слушать смешно.
— Ну что же, с-смейтесь, — зло сказал Штернберг, с усилием раздвигая онемевшие губы. — Интересно знать, когда вы с инспекцией по лагерям ездили, вам показывали, как из детей кровь выдавливают на медицинские нужды? Как сок из томатов, Полностью. Вы тогда тоже смеялись?
— Вы ещё слишком молоды…
— И вам больше нечего сказать? Вот только не надо, Б-бога ради, про историческую необходимость и право силы…
