Николай побежал к машине. В будку зашел сменщик.
— Сын у меня сейчас был, — сказал Прокофий Никитич, задумчиво поглаживая балалайку.
Он хотел было рассказать обходчику о разговоре с сыном, которого не видел больше десяти лет, но чувствовал, что нет у него в сердце радости: ему казалось, что забежал в будку случайно какой-то чужой, хорошо выбритый человек, обидел и его самого, и балалайку, и его маленького Колю и побежал обратно к машине.
— Да. Сын у меня был, — повторил он глухо. — Ученый.
Он положил балалайку на стол, и она грустно загудела всеми своими струнами.
