— Нет, никогда. А я многое повидал, служа в своем легионе.
— Что это такое, интересно?
— Не знаю.
— По-моему, это гробница, а что ж еще? Гробница, доверху набитая сокровищами, как это принято у варварских народов… Так оно и есть, говорю тебе. Вот почему центурион запрещает туда входить.
Его товарищ промолчал, хотя и понимал, что от него ждут одобрения. Ему была отвратительна сама мысль осквернять гробницу, к тому же он боялся, что та защищена каким-нибудь проклятием, которое потом будет преследовать его всю жизнь. Но первый настаивал:
— Чего ты боишься? Центурион спит и ничего не заметит. Возьмем немного драгоценных камней и золотых ожерелий — спрячем в складках плаща, а потом продадим на рынке в Лепсисе или Толемаиде… Или, может, боишься?.. Да, так и есть, ты боишься колдовства. Какие глупости! Зачем тогда мы взяли с собой этрусского прорицателя? Ему знакомо любое противоядие, слышишь? Ты слышишь этот звук? Это он своим колокольчиком отпугивает духов от лагеря.
— Ты меня уговорил, — согласился второй, — но если центурион прознает и велит наказать нас палками, я скажу, что это все твои затеи, а я ни при чем.
— Говори что хочешь, а сейчас шевелись. Мы быстренько управимся. Никто ничего не заметит.
Они взяли несколько головешек из костра вместо факелов и осторожно приблизились к башне. Но в тот момент, когда часовые намеревались перешагнуть порог, освещая себе путь, из башни донесся звериный рык, гулко отразился от огромного свода и вдруг перерос в душераздирающий громоподобный рев.
Авл Випин вздрогнул, когда тишину внезапно нарушили вопли двух легионеров, припал к земле и замер, охваченный леденящим ужасом.
Воины вскакивали, спросонок хватая оружие и мчась во тьме, как обезумевшие ночные тени. Макр вынырнул из своего шатра с мечом в руке, громко призывая своих людей, и вдруг остановился, объятый паникой.
— О боги… что это?.. — только и успел он пробормотать, оглушенный криками воинов. Но тут ужасный рев, наполнивший воздух до самого горизонта, сотряс землю, проник в его голову и опустошил мозг. Тело полководца разорвалось на куски, словно растерзанное когтями кровожадного зверя, и кровь ударила в песок тугой струей.
Авл Випин, застывший от ужаса во мраке, укреплял свой дух, пытаясь бороться с чудовищным звуком, с кровавым убийцей, со слепой яростью неведомого зверя, но то была неравная битва. Он лежал недвижно, выпучив глаза, и видел на своей белоснежной тунике пятна крови, а вокруг остатки растерзанных тел. Рев зверя становился все громче и постепенно приближался, пока прорицатель не ощутил на своем лице обжигающее дыхание. Он понял, что через мгновение зверь выпьет из него и жизнь, и кровь, — и тогда, собрав все силы, снова запел молитву, качнув коченеющей рукой священный систр.
