Но этот бесконечный день еще не завершился: за спиной послышались шаги, они замирали каждый раз, как он останавливался, чтобы оглянуться. Через некоторое время у входа в переулок, едва освещенный газовыми фонарями, дорогу спереди и сзади перегородили материализовавшиеся тени.
— Положи на землю рюкзак и уходи. Тебе ничего не будет, — произнес чей-то голос.
Этот голос! Филипп прижался к стене и закричал:
— На помощь, на помощь!
Но ни одно из окон, выходивших в переулок, не открылось, и никто не явился спасти его. Он пропал. Незнакомец спасся, раньше него добрался до выхода, а теперь пытался забрать то, ради чего он потратил столько труда, навсегда отнять у него единственную ниточку, ведущую по следам исчезнувшего отца, а может, лишить и жизни. Но кто этот человек? Он сжал руками кирку, решив сражаться из последних сил, какие у него только остались.
Тени по очереди вышли на открытое пространство, в светлое пятно, которое отбрасывал на мостовую фонарь: четверо громил с ножами в руках. Однако говоривший неподвижно стоял в начале переулка, прячась в темноте.
Нападавшие приблизились, один из них шагнул вперед, угрожая ножом, другой протянул руку к рюкзаку, висевшему на правом плече Гаррета. Филипп пнул громилу ногой, вскрикнул от боли, но успел увернуться от ножа, которым второй бандит пытался ранить его в левую руку. Он вращал киркой, отгоняя нападающих, но понимал, что все напрасно, и он проклял свою непредусмотрительность. Если бы он заранее вынул из фотоаппарата пленку, возможно, ему удалось бы сбежать, оставив им рюкзак, но теперь уже поздно о чем-либо сожалеть. Четверо мужчин находились в шаге от него, и лезвия их ножей готовились пробить его слабую оборону, как вдруг в темноте арочного проема за его спиной возникла фигура в черном одеянии и раздался гулкий, глубокий голос с характерным музыкальным выговором:
— Salam alekum sidi el Garrett!
Из-под плаща взметнулись две надежные руки: в одной была кривая турецкая сабля, в другой — ятаган. Одному из нападавших достался удар сразу с двух сторон, и он упал на землю, рыча и держась за обе щеки, рассеченные от виска до челюсти, у второго были перерезаны коленные сухожилия, прежде чем он успел пошевелиться, и бандит рухнул на мостовую, корчась от боли. Остальные двое сбежали. Храбрый воин убрал оружие в ножны и склонил голову, по очереди коснувшись правой рукой груди, рта и лба.
Филипп так и стоял, прислонившись к стене, с киркой в руке, оцепенев от изумления.
