Одинокий господин в темном костюме остановился в нерешительности, затем подошел к ним. Сенатор нехотя поздоровался с ним, Рашеньский назвал свою фамилию.
— Мне жаль, господин генерал, — сухо проговорил Бирский, — но я ничем не могу помочь вам. Извините… — Поклонился и ушел.
Рашеньский остался наедине с пожилым господином, чувствуя, что за ними наблюдают.
— Я рад нашему знакомству, — сухо сказал генерал. — У меня нет возможности встретиться с Верховным. Не могли бы вы подготовить материал о беседе со мной или опубликовать мое письмо?
— Вряд ли это возможно, пан генерал, — сказал Рашеньский, чувствуя, что оказался в неловком положении.
— Только потому, что я был сенатором, командующим округом, что не соглашался с Сикорским?
Рашеньский молчал.
— Ищете виновных, — продолжал генерал, — по-моему, это похоже на месть.
— И вы этого не понимаете, пан генерал?
— Нет, не понимаю.
— И ни в какой мере не чувствуете себя ответственным за то, что произошло?
Генерал молчал некоторое время, оглядывая зал.
— Нет, — проговорил он, — не чувствую. Мы не могли поступить иначе, история подтвердит это.
— Вы в этом уверены?
— Молодой человек, любое правительство совершает ошибки, но оценить их может только история.
— Это страшно, — вдруг проговорил Рашеньский.
Генерал улыбнулся. Это было слабое подобие улыбки, не меняющей выражение лица. И он ушел.
* * *
Генерал Сикорский чувствовал усталость. Рашеньский на сей раз старался воспроизвести мысль Верховного, когда тот, сидя в гостиничных апартаментах, обдумывал результаты визита в США и пытался представить себе будущее. Что генерал думал о встрече с Рузвельтом? Наверное, не был удовлетворен, хотя президент казался приветливым, правда, временами это граничило с безразличием… Теперь, сидя в кресле и глядя, как дочь наливает очередную чашку чая, ещэ раз старался воспроизвести самое важное из состоявшейся беседы. Удалось ли ему на самом деле получить то, чего добивался?
Рузвельт терпеливо выслушивал оценку Сикорским положения на фронтах, особенно на средиземноморском, но прерывал его, когда тот начинал говорить о делах, действительно интересовавших его.
— Речь идет о поддержке нашей позиции, — постоянно возвращался он к этой теме, — в отношении Советского правительства.
— Да, да, конечно. — Рузвельт, казалось, слушал невнимательно. — А какое впечатление произвел на вас Сталин? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Поскольку Сталин отзывается о вас высоко, господин премьер, думаю, вам удастся решить с ним многие вопросы.
