— Почему же я должен быть осторожным, пани Ева?
— Больше чем кто-либо из нас. Мы все живем здесь как в поезде на узловой станции, не известно, когда он тронется, в какое купе вскочить и даже в каком направлении ехать. Так вот, в таком положении нельзя оставаться одному.
— Вы это очень метко…
— Я всегда говорю то, что надо. Вы вдвойне подозрительны: человек Сикорского, но Кот, видимо, вами не интересуется.
— Нет.
— Вот именно. Поэтому неизвестно, пишете ли вы какие-то донесения.
— Не пишу.
— Я склонна верить вам, и это меня еще больше беспокоит. Вместе с тем довольно наивная вера в политику генерала…
Радван встал.
— Я не настолько наивен, пани Ева.
— Хорошо, хорошо… И отношения с коммунистами, точнее, с одной коммунисткой.
— Откуда вы…
— Я знаю то, что знают и другие, дорогой Стефан, а иногда и чуть больше. Вы действительно считаете, что никто не заметил, не донес? Любовь?
— Не знаю.
— Значит, любовь, — констатировала она неохотно. Наполнила рюмку и выпила. Потом снова налила. — Во всяком случае, честно. Надеюсь, это пройдет. Запомните: есть вещи, которых здесь не прощают. Сядьте рядом со мной. По крайней мере, она красивая? Нет, не надо отвечать, не хочу этого слышать. Говорила ведь вам: вы из тех, непредсказуемых. — И тотчас же сменила тему разговора: — Ну, хватит об этом, сейчас придет Данецкий. Был старостой, поэтому его вывезли, а теперь, у нас, боится признаться, что правил в этой своей Псей Вульке или Билгорае. Но он хотя бы меня слушает. «Виновники сентябрьской катастрофы, шаг вперед!» — крикнула вдруг. — Увидите, как он это красиво делает!
— Я не знал, что поручник Данецкий…
— А вы и по-прежнему ничего не знаете. Его прислали сюда, а Высоконьский любит послушных. Сказала сегодня вашему шефу, что такие сюрпризы, которые нам постоянно преподносят, могут довести до сумасшедшего дома даже такую старую интриганку, как я… Мы пишем в нашей «Польше» о визите Верховного, о дружбе, а проходит две недели, и получаем интервью нашего министра, милого пана Рачиньского, который рассказывает британской прессе, что Польша и Чехословакия должны предоставить гарантии независимости Литве, Эстонии и Латвии. Спрашиваю Кота: так что, будем злить русских или дружить с ними? А он на это заявляет, что обе стороны так себе забавляются: объятия и уколы. Хорошо, прекрасно, как в сказке… А здесь, неподалеку, этот чертов фронт, люди подыхают с голоду, гибнут на немецких виселицах, а мы сидим себе за столом… Выпьем еще? А мы сидим себе за столом, здесь рюмка, а здесь игла. Не знаю, зачем я вам это рассказываю, нализалась немного. Предпочла бы… — наклонилась к нему так, что он почувствовал ее дыхание и запах волос. — Но, Стефан, поверьте мне, эта ваша прямолинейность тоже отдает фальшью…
