— Ты зла как черт, да?
Ее ресницы поднялись, и она встретила его осторожный взгляд. Она знала, что ее глаза, как он однажды заметил, сверкают от ярости, становясь совершенно кошачьими.
Она тихонько ответила:
— Я была зла как черт примерно час назад. Ты не захочешь знать, какая я сейчас.
— Я действительно рад, что ты не вооружена, — пробормотал он.
Она позволила ему почувствовать, как несколько длинных ногтей осторожно ласкают его чувствительный загривок.
— Не будь в этом слишком уверен.
— Знаю, я говорил это и прежде, но ты великолепна, когда злишься, Моргана.
Он подарил ей улыбку, на вид настоящую, удивленную и немного робкую. И его глубокий голос был необычайно искренним, когда он продолжил:
— Если хочешь, то я прямо здесь, перед Богом и Сан-Франциско, принесу извинения, став на колено. Я — скотина и тварь, и я должен был просить твоей помощи вместо того, чтобы пытаться тебя использовать. Я сожалею.
Это было совершенно обезоруживающим извинением, и Морган не удивилась, когда почувствовала, что ее гнев начинает улетучиваться. Она сказала раздраженно:
— Хорошо, и почему ты не попросил?
— Я думал, ты скажешь нет, — ответил он просто.
Она была так же сообразительна, как и он, так что ей потребовалась всего мгновение, чтобы понять ход его мыслей. Она не заговорила сразу, потому что музыка затихла, и Куин вывел ее из танцевального зала во второй раз. Вместо того, чтобы возвратиться на террасу, он взял ее за руку и повел через особняк в одну из комнат первого этажа. Это была просторная гостиная, где Лео Кэсседи демонстрировал часть своей ценной коллекции произведений искусства. Комната была открыта для гостей, но сейчас пустовала.
Они остановились достаточно далеко от двери, так что их, вероятно, не подслушает никто снаружи. Но, Морган все равно говорила тише.
— Ты хочешь сказать, что думал — я не захочу притворяться, что у нас связь, потому что …
— Потому что я был идиотом и бросил тебя дважды, — закончил он, глядя на нее прямо.
Он вел себя обезоруживающе, но, тем не менее, Морган не чувствовала умиротворения. Она мягко вывернулась из его хватки и повернулась, чтобы стать лицом к нему, не обращая внимания на бесценную картину, висевшую на стене рядом с ними.
— Угу. Значит, ты полагал, что увлечешь меня и начнешь ухаживать, чтобы убедить любого наблюдателя, что влюбился в меня? Чтобы у тебя появилась причина ошиваться в музее?
Куин колебался, рассматривая ее блестящими зелеными глазами. Тогда он вздохнул.
