— Ага, — пробормотал он, — вот ты где, граф Магнус. Мне бы очень хотелось тебя увидеть.
«Подобно многим, ведущим уединенный образ жизни, — пишет он, — я имею привычку разговаривать вслух сам с собой, конечно же не ожидая ответа. Не последовало его, возможно, к счастью, и на сей раз; во всяком случае словесного. Правда, едва отзвучали мои слова, в усыпальнице что-то звякнуло. Я вздрогнул от неожиданности, но тут же решил, что убиравшаяся там женщина попросту уронила на каменный пол железку или медяшку. А граф Магнус наверняка спит очень крепко».
В тот же вечер трактирщик, знавший о желании мистера Рэксолла познакомиться с местным церковным клерком (какового в Швеции принято именовать диаконом), представил его этому служителю в холле гостиницы. В первую очередь англичанин заручился разрешением завтра же посетить усыпальницу де ла Гарди, а затем в ходе завязавшегося общего разговора вспомнил, что в обязанности шведских диаконов входит наставление мальчиков и девочек в вопросах веры перед конфирмацией и решил освежить свои библейские познания.
— Можете ли вы рассказать мне что-либо о Коразине?
Диакон несколько удивился, но охотно напомнил о постигшем это место проклятии.
— Думаю, там теперь одни развалины, — предположил мистер Рэксолл.
— Я тоже, — отозвался диакон. — Мне доводилось слышать, как кое-кто из старых диаконов говаривал, будто там должен родиться Антихрист, и ходили разные слухи…
— Что за слухи? — живо полюбопытствовал Рэксолл.
— Я как раз хотел сказать «слухи, которых я толком не запомнил», — откликнулся диакон и вскоре откланялся.
Зато трактирщик остался один на один с англичанином, твердо настроившимся вытянуть из него все, что возможно.
— Герр Нильсен, — промолвил он, — я уже разузнал кое-что о Черном Паломничестве. Почему бы вам не взять да и поведать мне, что знаете вы? Что привез оттуда граф?
Либо у всех шведов принято не спешить с ответами, либо же трактирщик составлял исключение — то мне неведомо, однако, по свидетельству Рэксолла, герр Нильсен таращился на него добрую минуту, прежде чем вымолвил хоть слово. Потом он приблизился к своему постояльцу вплотную и медленно, словно с усилием, заговорил:
— Стало быть, так, герр Рэксолл, могу я рассказать вам одну маленькую историю, но только и всего. Только и всего. Как закончу, так все — больше меня ни о чем не спрашивайте. Так вот, толкуют, будто еще при жизни моего деда — девяносто два года назад — нашлись два человека, которые завели такой разговор: «Старый граф давно в гробу, и нам на него плевать. Сегодня же вечером пойдем, да поохотимся в его любимом лесу» — они толковали насчет того леса на холме, что вы могли видеть позади усадьбы. Другие люди, которые это слышали, стали говорить: «Не ходите туда, там вы можете повстречать тех, кому бы не надо разгуливать по лесам. Тех, кому лучше бы лежать спокойно». Но те двое только рассмеялись. Лесников там не держали, потому как в тот лес никто не отваживался ходить, да и хозяев в усадьбе в это время не было. Те люди могли делать, что вздумается.
