Верблюды шли на поводу. Влекомая ослом арба, высоко заваленная хворостом, поверх которого восседал босоногий араб, приостановилась у обочины, и с нее кто-то соскочил. К немалому удивлению Ингхэма, это был Абдулла в красных шароварах. Что это он тут делает? Ингхэм видел, как старик огляделся по сторонам, затем проковылял через дорогу, по направлению к отелю. Арба прикатила со стороны Хаммамета и поехала дальше. Араб скрылся из виду среди кустов и деревьев, окружавших отель. Ингхэм зашел в лавочку и купил несколько яиц, бутылку скотча и пиво. Старый хрыч, подумал Ингхэм, возможно, собирается повидаться с хозяином сувенирной лавки, чуть выше по дороге. Кроме того, между отелем и Хаммаметом находились овощные и фруктовые лавки, которыми тоже владели арабы. Но присутствие Абдуллы так близко от отеля действовало Ингхэму на нервы. Ему почемуто казалось, что сегодня один из худших, если не самый плохой день в его жизни.
Ингхэм повез Кэтрин прямо в «Кафе де ла Плаж», выпить перед ужином. Она уже побывала там пару раз со своими английскими друзьями. «Нам здесь понравилось, но слишком шумно. Во всяком случае, они так считали». Однако похоже, что Кэтрин считала иначе и явно наслаждалась шумной, непринужденной атмосферой.
Ингхэм высматривал Иенсена, надеясь встретить его здесь, но датчанина нигде не было видно.
Из кафе они отправились к Мелику, на противоположную сторону улицы. В соседнем доме работали булочники. Один молодой араб, в шортах и кепке из газеты, бездельничавший в дверях, с явным интересом уставился на Кэтрин. Как всегда, здесь стоял приятный, умиротворяющий запах свежеиспеченного хлеба. У Мелика было шумно. Два, если не три столика занимали музыканты с флейтами и струнными инструментами. В свисавшей с балки под потолком клетке весело подпевала канарейка. Ингхэму вспомнился один вечер, когда Адамс бубнил о чем-то своем, а канарейка спала, спрятав голову под крыло, и Ингхэму очень хотелось сделать то же самое. Кроме Кэтрин, на террасе находилась еще только одна женщина. Как Ингхэм и предполагал, вечер получился скучноватым, однако у них все же нашлось о чем поговорить. Кэтрин рассказывала ему о Пенсильвании, которую очень любила, особенно осенью, когда падают листья. Наверняка, думал Ингхэм, она выйдет замуж за солидного пенсильванца, вероятно адвоката, и будет жить в городском особняке с садом. Но Кэтрин ни разу не упомянула о мужчине, даже не намекнула, что он у нее есть. В ней угадывалась притягательная независимость. И, кроме всего прочего, она, несомненно, была очень красивой. И тем не менее меньше всего на свете Ингхэму хотелось бы переспать с ней этой ночью. Меньше всего на свете. Последний глоток перед сном в «Фурати» — и вечер с нею окончен.
