Дом вскоре стал основной достопримечательностью села. Он был построен рядом со старым, отцовским однокомнатным с прихожей домом, наполовину вросшим в землю, сложенным из речных камней, с плоской, просмоленной крышей. Он был теплым зимой и прохладным в летнюю жару, как уверяли ее хозяева. Несмотря на просьбы Садияр-аги, его мать Сугра-ханум продолжала жить в нем, наотрез отказавшись переезжать в новый дом. Так и жили они одной семьей на два дома.
...
Как часто бывает, плохая весть в дом погибшего пришла последней. Никто из сельчан не решался первым произнести страшные слова. В обоих домах долго было тихо. Наконец, на порог старого дома вышла мать Садияра старая Сугра, в своем неизменном, несмотря на погоду всегда наглухо застегнутом, темнокоричневом наряде. Руками она держала за концы тяжелую шаль, накинутую второпях на голову. Когда она увидела, как к их дому начали стекаться женщины, которые, подойдя на достаточно близкое расстояние, не решались идти дальше, Сугра - ханум, многое повидавшая в этой жизни, сразу почувствовала беду. Ее умное, все еще красивое лицо, которое даже морщины скорее украшали, нежели портили, с широко раскрытыми карими глазами, оценивающе смотрящими на этот мир, было в ожидании обращено к стоявшим у ее порога людям. Она многое понимала с полуслова, но в то, что в ее дом пришло несчастье, она отказывалась верить, не желая допускать и мысли, что с ее сыном что-то случилось. А то, что несчастье могло случиться именно с ее сыном, она почувствовала сразу, инстинктивно, по тому, как сжалось и затрепетало ее сердце.
Оно не переставало ныть уже давно, несколько месяцев, словно предчувствовало беду. В последние дни и сны ее были тяжелыми, путанными, часто она просыпалась среди ночи от бешенного стука в груди, вся липкая от пота. В такие минуты она жадно пила холодную воду, что всегда ставила рядом на подоконник, шептала слова молитвы, чтоб успокоиться, как ее учила покойная теща Гюльсум - ханум, повторяя раз за разом " биссимиллах", но успокоение не наступало. Проснувшись, она уже больше не могла уснуть, и тогда, одевшись и накинув теплую шаль, ходила по двору, заглядывая то в хлев, то в кладовую, а часто, открыв калитку, выходила в сад и просто бродила среди деревьев. В эти дни она часто останавливаясь у тутовника, посаженного здесь ее покойным супругом Ага Исрафилом еще в первую весну их жизни в этом доме, построенном им своими руками. Сюда он привел их - ее и маленького Садияра, уйдя из отцовского дома, когда узнал, что отец его повелел матери присмотреть для него новую жену.
