Калли не знала, куда деть эти дрожащие руки. Они везде были лишними, везде мешали. Наверное, их следовало бы положить на склоненную голову Старка, а еще лучше — запустить в его густую темную шевелюру.
О чем это она?
Каллиста ужаснулась в сотый раз за этот едва начавшийся день. К вечеру она непременно сойдет с ума. И для нее это будет благом.
— Я вас ненавижу, — слабо выдохнула она, когда язык Старка лизнул ее большой палец.
— Вы мне это уже говорили. — Лукас на миг оторвался от вожделенной ноги и посмотрел на ее лицо. Глаза у него сверкали так, что золотистые искры могли подпалить шелковую ткань халатика.
— Сегодня я вас ненавижу больше, чем вчера. — Каллиста не смогла выдержать его взгляда и уткнулась глазами в подол своего легкомысленного лилового одеяния.
— Вы делаете меня счастливейшим из смертных, мисс Горький шоколад. — Лукас опять занялся ее пальчиками на ногах, то ли лаская, то ли мучая их губами.
Сколько это продолжалось? Каллиста не смогла бы ответить точно. Она просто выскользнула из реальности и, покачиваясь на теплых волнах, поплыла в дальние дали, где еще ни разу не бывала. Там было очень жарко. Те дали назывались…
…пеклом. Из которого она еле-еле выкарабкалась. Очнулась, задыхаясь. А Лукас Старк уже вытер ей ноги полотенцем и смазывал антисептиком.
— С ранами покончено, — произнес Старк, когда ее глаза сделались осмысленными и уставились на него с диким выражением, которое он предпочел не заметить. — Ну а теперь, мисс Саймон, вам придется ответить за побег…
— Что? — Калли не поняла, но заледенела.
— А вы думали, эта глупая эскапада вам с рук сойдет? — Красивый рот Старка вдруг изогнула зловещая улыбка, ужесточившая линию рта. Старк, который ласкал ее пальчики, преобразился до неузнаваемости. Оказалось, что все его давешнее добродушие и мягкая незлобивая ирония — всего лишь маска. Настоящий мистер Старк был в бешенстве. — Не-е-ет, драгоценная мисс, за попытку побега вы будет наказаны. Без всякой жалости. Чтобы впредь неповадно было…
— Мистер Старк…
Это единственное, что она успела произнести. Затем мир перевернулся и взорвался. Калли вдруг ощутила спиной кровать, опрокинутая одним сильным движением. Старк навалился сверху, губами добираясь до приоткрывшегося рта, руками — до груди, распахивая халат.
Нет, он не целовал — он наказывал. Худшее из наказаний, когда нежные губы под натиском других губ превращаются в пульсирующие сгустки. И больно, и жгуче, и паляще.
