Боюсь, я не вправе разглашать все детали этой истории, да оно и не имеет прямого отношения к событиям на «Фрисланде». Скажу только, что это было необычайно тонкое расследование по делу о попытке шантажа известного аристократа одним из агентов профессора Мориарти. Фамилия этого агента Блэкмор. Хитростью мне удалось добиться ареста Блэкмора. Его задержал инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда по обвинению в краже. Инспектор прекрасно понимал, что если мне удастся раздобыть кое-какие документы из сейфа Блэкмора, то все лавры достанутся ему как представителю сыскной полиции. Поэтому мое имя нигде не упоминалось, хотя процесс по делу Блакмора широко освещался в печати.
Откуда же, спрашивается, ван Вик узнал о моем участии в этом деле, если не был членом преступной организации, которой руководил Мориарти, и не слышал, как его «коллеги» обсуждали дело Блэкмора между собой? Поэтому я заключил, что никакого мистера Пеннингтона в природе не существует и что вся история об исчезновении отца несчастной девушки не более чем часть заговора с целью убийства вашего покорного слуги — заговора, который профессор разработал еще до своей гибели.
— И, зная все это, вы решились сопровождать капитана ван Вика на борт его судна? — спросил инспектор Паттерсон в сильном изумлении. — Но вы же знали, что, поступая таким образом, подвергаете смертельной опасности не только свою жизнь, но и жизнь доктора Ватсона?
— Разумеется, я знал об опасности, и, смею уверить вас, принять решение отправиться на «Фрисланд» мне было отнюдь не легко.
Тут Холмс повернулся ко мне и продолжал:
— Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, так это то, что на протяжении всей нашей долгой дружбы вы никогда не отказывали мне в помощи, сколь бы опасным ни было расследование. Признаю, что поступил неправильно, не спросив вашего согласия на этот раз, а лишь предположив его, и приношу вам за это свои извинения. Разумеется, я мог бы под тем или иным предлогом уговорить вас остаться дома, но знал, что вы стали бы возражать, кроме того, мы могли бы вызвать подозрения у ван Вика. Мой план был основан на том, чтобы он поверил, будто я принял его историю за чистую монету.
— О, прошу вас, Холмс, не будем об этом! — воскликнул я, глубоко тронутый его словами. — Вам вовсе не нужно приносить мне извинения. Я отправился бы с вами, даже если бы знал все обстоятельства.
— Благодарю вас, Ватсон. Я ожидал, что вы так скажете, и глубоко вам признателен. Как очень метко сказал Цицерон: « Adminiculum in amicissimo quoque dulcissimum est»
