Вот такая странная компания и подобралась в недостроенном Доме-тереме. Инвалид Митрич, хозяин художник «Михалыч» и писательница-феминистка Мария Слюнкина. Каждый день встречаются, чаи распивают, работают, (каждый свое), и бесконечные разговоры разговаривают. Обо всем на свете.
Погода в тот день на дворе стояла странная. Небо сплошь заволокло белесой пеленой. И дождь непрерывно моросил. Наша троица сидела за столом в гостиной. Беседовали. Обо всем и ни о чем. Митрич с «Михалычем» уже чай допивали. Слюнкина уже третью папироску раскуривала, когда вдруг грянул гром! И пошел на улице снег. Самый настоящий. Это в середине-то июля месяца!
Виктор Михайлович с Марией вышли в коридор и распахнули двери на веранду. Стояли, смотрели в сад. Любовались хлопьями снега. На деревьях, на траве. Митрич в гостиной с камином и печкой начал возиться. (Незаурядное изобретение Васнецова! Печка в коридоре, камин в гостиной. Оба соединены друг с другом, как сообщающиеся сосуды. Как люди, прижавшиеся друг к другу спинами, чтоб теплее было. Камин затопишь, печка слегка нагревается. И наоборот. Короче, Терем всегда был сухим и теплым).
Митрич, как человек стабильной нетрезвости, дела делал обстоятельно. Даже как-то монументально. Если уж брался печку растапливать, часа полтора возился, не менее.
Стояли Мария с Виктором Михайловичем в дверях гостиной и падающим снегом любовались. Очень красиво было. Необычно.
Вот тут-то Мария Слюнкина и услышала тихий скрежет.
— Виктор! У тебя мыши завелись. — пыхнув папироской, задумчиво сказала она.
— Быть не может! — ответил Васнецов. И покачал головой.
— Сам послушай… В коридоре под сундуком шуршат.
Виктор Михайлович прислушался. Действительно, услышал под сундуком скрежет. Будто когтями по дереву царапают.
Надо заметить, сундук в коридоре с секретом был. Откинешь крышку, а там ступеньки, вход в подвал. Еще одно полезное изобретение Васнецова.
Подошли к сундуку, послушали. Сбоку Митрич с поленом в руке пристроился. И все трое явственно услышали тихий скрежет.
— Что я говорила! Там мыши. — брезгливо сказала Слюнкина.
Скрежет между тем нарастал. Послышались даже легкие удары.
— Ничего себе… мышка! — усмехнулся Виктор Михайлович.
— Крысы, наверное! Фу-у! Гадость какая! — поморщилась Мария.
Все трое застыли в ожидании. Из сундука, вернее, откуда-то из-под него доносились глухие, четкие удары. Били явно чем-то металлическим по дереву. И скрежет все нарастал.
— Витя-а! Мне страшно! — прошептала Мария Слюнкина.
