— Вам вручил! — напомнил я, пробуя рукой воду в ведре. — У тебя еще сомбреро упало… Ух ты, холодная…
— Билеты, билеты, — растирая спину полотенцем, повторил дядя Саша. — Куда я свои-то сунул? Надо проверить… — Он накинул полотенце на плечи и, выкривляя босые ноги, пошел по сосновым иголкам и шишечкам к палатке.
— Ничего не пойму, — кинув мне полотенце отец. — Куда мы их засунули?
…Фотографии нашлись у дядижориной веранды за кустами георгинов. Они были целы, только стекло в одной рамке треснуло, и из него вывалился островок — наискосок по лицу бабушки. Я не стал вставлять его обратно, чтобы не повредить фотографии — лучше заменить стекло целиком.
Нашлись и авиационные билеты дяди Саши Гуревича — они вместе с паспортом и командировкой лежали в пустом бумажнике, брошенном у ворот. Нашлись и другие бумажники — воришка вычистил их прямо на участке, за углом веранды, и приехавшая милиция, сказала, что так всегда и бывает — вор бумажник не возьмет, ему нужны только деньги.
В чемодане Алексея оказались перевязанные стопки старых газет, ветхие сандалии и три листа плотно сложенной бумаги, озаглавленные «Описание прибора для подачи оптических сигналов в открытом космосе».
— А это что за чудо? — не давая дяде Жоре заглянуть в собственные чертежи, пробормотал капитан.
— Космонавт… — печально вздохнул дядя Жора.
— Понятно, — сказал капитан. — Так и запишем…
Судя по тому, как была удручена Катька, она с ним целовалась.
Картонные коробочки, старательно оклеенные мною черным дерматином, так и не нашлись.
«Не слушаете опытных людей… — сказал через пару дней Павел Гурьянович, заглянув к нам на участок. — А я вас предупреждал — с этой публикой надо держать ухо востро!» Но с ним никто не захотел разговаривать, даже тетя Зина.
Да и зачем фотографиям коробочки, если им висеть в рамках на стене?..
