— ФСБ…
— А мне хоть фе-се-бе, хоть ме-ве-де, — продолжая тянуться к одежде майора, заявил охранник. — Щас вот вытряхну тебя из костюмчика, кто ты тогда будешь?..
— Не уважаем, значит, — пряча «корочки», спокойно констатировал Борис.
Как с пути исчез этот невежливый жлоб, Андрей даже не заметил. Он только услышал, что вниз по широкой лестнице прогрохотало что-то огромное и тяжелое. Второй бройлер проследовал в том же направлении даже немного быстрее, поскольку в начальной фазе полета не задел ни одной ступеньки верхнего марша. Третий оказался более сообразительным и благоразумным. Он сделал несколько шагов назад и, чуть приподняв руки ладонями вперед, заявил:
— Ошибочка вышла, товарищи…
— Не смущай окружающих, — потребовал Борис, — не товарищи, а господа. Тем более — для тебя, янычар. Понял?
— Так точно, — охотно ответил «янычар».
— Прогнулся! — хохотнул Борис. — Ты чей холоп будешь? Не Юшкина, случаем?
— Его. Вы к Михаилу Федоровичу?
— К нему, родимому. Только без шума. У нас конфиденциальное дело. Я не слишком сложно выражаюсь?
— У меня высшее юридическое, — немного расслабившись, ответил охранник.
— Почти коллега? — Борис похлопал «янычара» по плечу. — Веди, юрист…
Путь через зал показался Андрею бесконечным. Он шел по запутанному лабиринту человеческих душ, то и дело спотыкаясь о виртуальные трупы, скользя в таких же воображаемых лужах крови, путаясь в невидимых сетях интриг, проваливаясь в зловонные болота зависти и злобы. Эти странные люди ненавидели друг друга до умопомрачения, они желали друг другу самых страшных бед, но больше всего они боялись друг друга, правосудия, самих себя… Страх пропитывал их тела и умы насквозь, словно кровь наспех наложенную повязку… Андрей замедлил шаг и заглянул в зрачки высокой, безумно красивой девице. Ее душа была полна черной зависти и страха. Она отчаянно боялась, что не сегодня-завтра надоест своему кавалеру и эта шикарная жизнь закончится. Завидовала же она своей лучшей подруге, которая была на пару лет моложе и умудрилась не просто завладеть сердцем одного из героев этого банкета, но и женить его на себе…
Соловьев сделал еще один шаг, и его разум едва не утонул в море ненависти, которую испытывал ухоженный, благообразный старичок к своему моложавому собеседнику. Будь старик помоложе, он задушил бы ненавистного коллегу на месте, голыми руками…
Андрей пошел дальше, но мысли и чувства прочих «больших людей» были почти одинаковыми. Ни капли любви, только злоба, тревога и страх. Что так пугало этих внешне благополучных людей? Соловьев пытался понять, но у него ничего не получалось. Все это походило на массовый подсознательный психоз.
