У меня пошла кругом голова. Этого я ожидала в последнюю очередь. Нет, разумеется, о любвеобильности цыганских мужчин я знала с младенчества, множество раз мне приходилось видеть заплаканную и злую тетю Ванду, с остервенением грохочущую на кухне кастрюлями, и можно было не спрашивать о причине: дядя Коля опять поймал «беса в ребро». Но как можно было изменять Нине – Нине! – у меня не укладывалось в голове.
– Постой… Может, неправда? Ты что, цыганок не знаешь? Врут, завидуют вам…
– Какое… Я сама ее видела! Следила за ним! Девка русская, проклятая, белая, повелся, дурак, на солому крашеную… Страшней меня в сто раз, господи, что он в ней нашел?! Господи, что же мне делать?! Трое детей, перед людьми стыдно, люблю его, подлеца…
Я потрясенно молчала. Нина, красавица Нина, артистка, певица, рыдала на моем продавленном диване, вцепившись пальцами в распустившиеся волосы, и я не знала, как ее утешить.
– Ниночка, не плачь… Да вернется он, куда денется! У вас же дети…
– Санька, сделай что-нибудь… Прошу, сделай что-нибудь…
– Но… что же я сделаю? – растерялась я.
Нина медленно подняла голову. От взгляда ее черных, мокрых глаз мне стало не по себе.
– Сделай приворот, девочка. Я знаю, ты умеешь. А на нее, заразу, порчу напусти. Не думай, это не грех, бог сам разлучниц не любит. Сделай, Санька, я тебе все что угодно за это…
– Нина! – заголосила я. – Честное слово, я не умею! Я не могу! Такое – нет…
– Не хочешь? – Голос Нины стал недобрым. – Почему? Жалеешь ее?
– Нет… Но я же правда… Я только лечить умею, и то не всегда, а приворот… порчу… Нет!
– Врешь, – убежденно сказала Нина. – Не хочешь просто. Эх ты, соплячка… Ну, подо-жди, замуж выйдешь, от тебя твой мужик тоже бегать будет, вспомнишь тогда меня!
– Нина…
– Иди ты к черту! Сука, такая же, как та!.. – Вскочив, она пулей вылетела из комнаты, дверь в прихожей хлопнула так, что закачалась люстра.
Я в оцепенении осталась сидеть на диване. За окном спускались зимние сумерки, уже зажглись фонари, в их голубом свете вертелись снежинки. Через полчаса я встала, умылась и начала одеваться.
Когда я вышла из дома, на улице уже поднялась настоящая метель. На остановке автобуса не было ни души, и было очевидно, что десятый номер до центра только что ушел. Я двинулась пешком и через пять минут пожалела, что вообще вышла из дома. Идти было далеко, снег бил в лицо, мгновенно облепил мое пальто и пуховой платок, и вскоре я почувствовала, что накрашенные ресницы «поплыли». Я уже всерьез подумывала о том, чтобы плюнуть на все и вернуться, когда услышала за спиной резкий автомобильный гудок. Сначала я не обратила на него внимания, но сзади сигналили все настойчивее, и я обернулась. По дороге в двух шагах от меня медленно ехал черный «Мерседес». Я остановилась, «Мерседес» тоже. Из него вышел Шкипер.
